«Горячий свой привет стране родной…» - страница 18

— Впрочем, как хочешь. Если не можешь сегодня, то приходи в воскресенье, часов в десять утра…

Я поторопился согласиться.

— Да, лучше в воскресенье.

— Хорошо. До свидания.

И я остался один. Всё это было так неожиданно, так необыкновенно, что в тот момент я потерял способность соображать. Мне казалось, что произошло что-то исключительно-чудовищное. Самое ужасное было то, что не было объяснения. Еще когда мы заходили в бар, у меня мелькнула мысль, что мой хозяин решил за стаканом пива намекнуть мне на неуспехи в работе. Своеобразная деликатность. И вдруг такая неожиданность. Я ждал всё, что угодно, только не это!

Растерянный и подавленный, я поплелся к себе домой. Весь вечер я не мог найти себе покоя. Ночь спал плохо; мучили сны. Всё какие-то крабы, раки, текстильные машины.

Но утром, когда нужно было идти на работу, я немного пришел в себя. Проанализировал событие. Что, собственно говоря, произошло? Да, ведь, ничего. Ну, одинокая, некрасивая девушка; наверное, никто и никогда ее никуда не приглашает. Вот, родители и решили сами помочь ей, так сказать, форсировать события, столкнуть ее с кем-либо — пусть немножко посмеется; ведь скучно же ей одной… Случайно выбор пал на меня.

Как-то быстро я решил: пойду. Будь что будет, а пойду. Закрутил новый галстук и отправился на работу.

Кончилась неделя. В воскресенье, в десять часов утра, я уже был перед домом хозяина. Позвонил. Матильда открыла дверь. Боже, как она была некрасива! Зачем природа так безжалостно смеется над людьми? Ну, хоть бы немножко ниже ростом, немножко полней, немножко свежей. И эта ужасная челюсть… В тот момент я искренне пожалел ее. Хорошо, я потеряю! еще один день своей жизни, их было уже так много и, наверное, будет еще больше, но сегодня я постараюсь развлечь это несчастное существо. Пусть она хоть на один день забудет свое уродство.

Матильда сияла. На ней был модный, спортивный костюм, широкая, белая юбка, блузка, короткие носочки и белые туфли. На другой девушке всё это было бы чертовски кокетливо, но бедная Матильда! На кого она была похожа в этом наряде? Всё мое решительное настроение сразу исчезло.

В квартире никого не было. На столе лежали уже приготовленные бутерброды, термос; на диване — ракетки и мячи. Мы обменялись несколькими незначительными словами и вышли на улицу. Автомобиль хозяина был начищен, — наверное, промаслен и наполнен газолином. Не очень модный, но еще в хорошем состоянии, Бюик. Мы сели и поехали.

Был чудный день. Солнце светило ярко, воздух прозрачный; один из тех редких хороших дней, которыми так небогат нью-иоркский климат.

Матильда хорошо управляла машиной; спокойно, уверенно. Видимо, она знала машину и любила управлять. А тут еще с ней рядом молодой человек. Но молодой человек не спешил разговаривать.

Пока мы ехали по городу, я старался не отвлекать ее от руля. Но вот мы выехали в предместье; потянулись поля, сады, широкие дороги. Я немножко размяк.

— Далеко ли до теннисного клуба? — спросил я Матильду.

— Не очень. Теперь близко.

Она мельком взглянула на меня и прибавила:

— Только мне не особенно хочется туда ехать.

Бедняга! Ей не хотелось появляться там, где было много

веселой, красивой молодежи. Года два тому назад я был у знакомых, на одной ферме, где была маленькая теннисная площадка. Это было миль двадцать от Нью-Йорка. Я рассказал Матильде. Она спросила, как называется местность. Я назвал. Она оживилась.

— Давайте, поедем туда сейчас.

— А не далеко ли будет?

— Глупости, машина выдержит.

Машина-то выдержит, подумал я. Мелькнула мысль попросить Матильду научить меня управлять автомобилем. Но удержался.

Мы выехали на боковую дорогу и помчались в другом направлении. Ферма находилась недалеко от озера с индейским названием. Мы немного заблудились, потом у кого-то спросили и минут через сорок пять уже въезжали во дворик фермы, встреченные лаем собак и кудахтаньем кур. Хозяева, старые галичане, вышли навстречу. Я напомнил им, что был у них два года тому назад, назвал имена своих друзей, и хотя всё это не произвело большого впечатления на стариков, мы получили по стакану молока и вместе со стариком отправились к озеру. Там ничто не изменилось. Мне показалось, что даже старая, дырявая сетка для тенниса была та же самая. Я дал старику доллар и он оставил нас одних.