«Горячий свой привет стране родной…» - страница 21

Красив был остров Манхэттен, теперешнее сердце города, сто лет тому назад Он был покрыт буйной зеленью. Местами лес был непроходим. То тут, то там протекали живописные речушки, возле которых белели уютные домики англосаксонских поселенцев молодой республики: отсюда шел рост новой страны. Еще свежо было воспоминание о борьбе с «красными мундирами» — солдатами английского короля. Здесь была стычка с гессенцами, там — переправа под пушечным обстрелом, тут сожгли ферму вместе с семьей, а там, в деревянном блокгаузе отсиживались неделями от краснокожих — неудачных союзников того же английского короля. Много было рассказов о памятном прошлом у еще немногочисленных жителей Манхэттена. Под влиянием этих рассказов и красочной природы нового края, а отчасти раздраженный неумением тогдашних английских романистов писать «как следует», то есть как Вальтер Скотт, молодой помещик из Нью-Джерси начал писать тогда свои романы, впоследствии также разошедшиеся по всему миру. Звали его Джеймс Фенимор Купер. К 1844 году он уже был известным писателем.

Город рос, а с ним росли и его потребности; одинокие фермы уже не удовлетворяли потребностей городского населения, — покупали землю в Лонг-Айланде, Бронксе, Бруклине. Хотя земля стоила там дешевле, но и жизнь там, в деревне, была далеко не безопасна, рассказывали о беглых неграх и непременно с ножами за пазухой, зимой были страшные заносы, бывали случаи, когда на одиноких путников нападали голодные волки. В тавернах пили портвейн, обсуждали новости дня: постройку грандиозного моста через Гарлемскую речку, новый резервуар и опасность войны с Мексикой. Какой-то здоровяк из Бруклина, по имени Уолт Уитман, произносил громовые речи о том, что Америка должна силой оружия, если это потребуется, распространить демократию по всему миру. По Гудзону ходил — последнее слово техники — колесным пароход «Клеопатра», обдавая паром и черной гарью дам в кринолинах и джентльменов в трубообразных цилиндрах. Вообще же, восточное было в моде, оно шло из Англии королевы Виктории; богачи строили себе пагоды в «мавританском стиле». В порту пили джин, и какие-то подозрительные люди утверждали, что видели Эльдорадо собственными глазами. Ходили смутные слухи о какой-то Калифорнии, но между Калифорнией и восточными штатами лежала дикая местность, населенная индейцами и стадами великолепных буйволов. Это дикое поле было куплено еще у Наполеона, но для чего оно было куплено, как его заселять и кем — это знали только политиканы в Вашингтоне. Находились смельчаки: запрягали волов в повозку, крытую брезентом, брали запас сушеной говядины, пороха и пуль и отправлялись в далекое путешествие. Назад они не возвращались. То ли находили они Эльдорадо, то ли погибали в соляных пустынях?

О Калифорнии знали, что она мексиканская, а хозяйничают в ней верные слуги русского царя, о котором знали, что он живет в Санкт-Петербурге, ездит на оленях, а когда недоволен своим обедом, то ссылает повара со всей прислугой в Сибирь. Впрочем, отдаленные страны мало интересовали нью-йоркскую публику. Вот торговля — другое дело! Продавали, покупали все, что могли. Из Азии — шелк и чай, из Африки — рабы, из Европы — вина, моды, книги; сами вывозили меха, табак, жиры; одни китоловный флот насчитывал до тысячи судов, ибо китовым жиром освещались тогда лампы половины земного шара, он же шел на еще примитивные, но уже многочисленные машины того времени. В литературе царствовали Торо, Хаторн, Эмерсон и целая плеяда английских поэтов и писателей во главе со звездами первой величины — покойным Байроном и живым Диккенсом. И вот в этот, несколько хаотический, но энергичный мир, оставив тихую Филадельфию, приехал уже порядочно изнуренный своими болезнями, нуждой и литературными неудачами Эдгар Аллан По. Приехал он в Нью-Йорк довольно скоропалительно; наверно, в Филадельфии были долги (когда их у него не было), и в Нью-Йорке он надеялся еще раз попытать свое счастье. А может быть, им владела давнишняя мечта об издании своего литературного журнала. Еще в Филадельфии у него был проект будущего издания. Эдгар По приехал в Нью-Йорк с женой, Вирджинией. Емуу было тридцать пять лет.