«Горячий свой привет стране родной…» - страница 25

У Эдгара По была еще одна слабость: он любил принимать позу аристократа. В этом повинно отчасти его воспитание. Своим знакомым «для того, чтобы быть похожим на них», — По любил рассказывать различные фантастические небылицы. Известен рассказ По миссис Саре Елене Уитман (одной из ранних увлечений По, на которой он чуть не женился) о его происхождении. Род По будто бы можно проследить до четырнадцатого века, когда первые По, или, как они тогда назывались, — Ле Поэры, переселились из Франции в Ирландию. Нормандское имя Ле Поэров с течением времени превратилось в английское По или Поуерс. Сам По часто называл себя то Пур, то Перри, имея в виду разветвления влиятельной когда-то семьи старых дворян Ле Поэров. Эта семья, бывшая в окружении английских королей, была рассеяна и почти сведена на нет английской революцией семнадцатого века. Кромвель не только уничтожил многочисленных членов этой англо-нормандской семьи, но даже отобрал все их владения и переименовал их земли так, чтобы у потомков не осталось даже и воспоминания о ненавистных дворянах… Таким образом имя Ле Поэров превратилось в По. Первый американский По был некто Джон По, покинувший Ирландию в середине восемнадцатого века, то есть накануне американской революции Дед Эдгара был офицером а Революционной Армии и близким другом Лафайета. Отец По, молодой нотариус, так увлекся театром, а особенности молодой актрисой Арнольд, что бросил свою профессию и женился на ней. От этой связи и родился Эдгар…

В этом рассказе верно только одно — рождение поэта. Все остальное сильно отдает необузданным воображением По, а может быть, и бокалом хорошего вина. Сам По не знал своего происхождения. Уж слишком много оставил он о нем этих красочных повествований. Род его отца еще можно проследить за два или три поколения, но о его матери ничего неизвестно, кроме того, что она эмигрировала из Англии в Америку вместе с труппой бродячих актеров, где и умерла двадцати шести лет от роду, то есть когда Эдгару было всего два года. По рассказам современников, мальчик унаследовал от матери ее необыкновенную наружность. Отец его исчез как-то незаметно; существует легенда, что он погиб при пожаре театра. Когда читаешь материалы о По, то неизменно натыкаешься на одно и то же: легенды, клевета, фантастика и легенды…

4

Жизнь в «пансионе» миссис Фостер была привлекательна во многих отношениях. Во-первых, По приобрел свободу действий. Во-вторых, наискосок от его новой квартиры был уютный кабачок некоего Сэнди Уолша, место весьма злачное и гостеприимное. А рядом с ним помещалась редакция

большой газеты «Нью-Йоркское Зеркало». Пользуясь своим временным холостяцким положением, По снова окунулся в атмосферу газетных сплетен и быстро завоевал репутацию своего человека среди молодых журналистов и писак. Этот кабачок был их штаб-квартирой. Очень скоро открылись двери и «Нью-Йоркского Зеркала». Как-то неожиданно для самого себя новоприбывший филадельфийский журналист получил предложение стать одним из редакторов этой популярной газеты. Обязанность была проста — столь любимая его писательскому сердцу — нужно было сидеть за столом и писать. Что писать — редакция не налагала особенно строгих обязательств на своих редакторов — главная забота редактора была в том, чтобы заполнить страницы газеты подходящим материалом. А если не было подходящего, то годился и неподходящий, то есть всё-таки такой, чтобы его можно было читать. На первых страницах нью-йоркских газет печатались иногда самые неожиданные вещи. Длиннейшие элегические поэмы, описания жизни папуасов и сожаления о том, что они все еще не христиане Лучшего места для Эдгара невозможно было придумать. Бывали случаи, когда у редакции возникали трения с новым редактором на почве его довольно небрежного обращения с сенсационным материалом. В городе случался пожар или политическая демонстрация, а в газете не было об этом ни слова; вместо этой сенсации читатели получали «какую-нибудь метафизику» самого Эдгара По… Но так как новый редактор обладал колоссальными познаниями в области английской литературы и языка, то приходилось мириться с его неожиданными интересами; всё-таки он был гораздо лучше других, писания которых приходилось разбирать с увеличительным стеклом на предмет исправления проклятой орфографии.