Господин Белло и волшебный эликсир - страница 31

— Протечка газа? Газопровод лопнул? Что-то чуете? Протечка газа очень опасна, нужно тотчас сообщить в городскую службу!

— Нет-нет, ничего опасного, — успокоил прохожего Штернхайм. — Господин проверяет состояние дорожного покрытия.

— A-а. Состояние покрытия. Понятно, — сказал прохожий и ушёл.

— Ну как, чуешь какой-нибудь запах? — Штернхайм повторил вопрос, как только они остались одни.

— Господин Белло чует много запахов. Здесь прошло много людей. И одна собака!

— Сейчас нас не интересует собака, — перебил его Штернхайм. — А какие люди здесь прошли?

— О, много-много, — ответил тот.

— Много-много, это я понимаю, — разочарованно протянул Штернхайм. — Во всяком случае, никакого специфического запаха нет?

— Специфического? — переспросил господин Белло. Этого слова он не знал.

— Я имею в виду особенный запах, который отличается от других, — объяснил Штернхайм.

Господин Белло прижал нос к асфальту, принюхался и сказал:

— Странный запах! Пахнет чевекком, но и курицей тоже! — Ещё раз понюхал. — Или кроликом. Или курицей и кроликом…

— Курица и кролик! — воскликнул Штернхайм. — Вот! Это и есть тот запах, который мы ищем!

— Мы? — удивился господин Белло.

— Ну, я. Я ищу, — поправился Штернхайм. — А можешь определить, куда они направились?

— Кто — они? — переспросил господин Белло. — Господин Белло чует только чевекка с курицей.

— Теперь я могу открыть тебе секрет, — сказал Штернхайм. — Ты чуешь не человека с кроликом, а человеко-кроли- ка или кролико-человека. А также куро-тёток или тётко-кур, бог знает, как их назвать.

— Что такое? — Господин Бело выпрямился. — Чевекко- кролик?

— Да, именно: человеко-кролик. Кролик и куры господина Эдгара тоже превратились в людей. Они наглотались того же средства, что и ты.

— Они — тоже чевекки? — удивился господин Белло.

— Да. И теперь я хочу вернуть их туда, где они были, то есть к господину Эдгару. Пожалуйста, помоги мне.

— Помочь? Понял, — сказал господин Белло и кивнул. Он опять опустился на четвереньки, принюхался и заявил: — Они пошли туда. — При этом он указал туда, откуда вчера вечером появилась странная компания.

— Нет, оттуда они пришли, — возразил Штернхайм.

— Значит, они пошли туда, — сказал господин Белло и указал в противоположную сторону.

На каждом перекрёстке господин Белло наклонялся к земле, принюхивался и командовал:

— Прямо! Налево! Направо!

Так Штернхайм и господин Белло оказались в городском парке. Там господин Белло чуть не потерял след. В парке было слишком много собачьих запахов, от которых было трудно оторваться и которые отвлекали. Но в конце концов они обнаружили беглецов на берегу ручья, который петлял по парку.

Шестеро женщин строили из веток и травы огромное гнездо, в середину которого они сложили украденные яйца. Господин Хаас сидел рядом и со скучающим видом грыз морковку.

Женщины спорили. Очевидно, о том, кто из них сядет на яйца высиживать цыплят.

— Нет-нет, Хельма, ты слишком толстая. Как ко-ко-корова! Это невозможно! — говорила одна.

— А ты ещё толще! — возражала другая. — Так что ко-ко- кончай орать!

— Привет! — Штернхайм попытался привлечь их внимание. — Привет! Я — Штернхайм, друг вашего хозяина, господина Эдгара. А это — господин Белло. Мне надо с вами поговорить.

— А я тебя знаю. Вчера ты покупал у меня морковь, — прошамкал господин Хаас. — Не принёс ли с собой немного?

— Не для того я пришёл, чтобы угощать вас морковью. Я собираюсь отвезти вас назад. К господину Эдгару, — заявил Штернхайм.

— А мы не ко-ко-ко-хотим возвращаться, — прокудахтала одна из кур.

— Нет-нет, назад не хотим — поддержали её остальные.

— Да знаете ли вы, что произойдёт, если вас найдут? — спросил Штернхайм.

— Нет, не знаем, — ответили куры и опять принялись строить гнездо. — Нам это гнездо — ко-ко-радость, а в сарае жить — ко-ко-ко-гад ость!

На это Штернхайм заметил:

— Вы украли яйца. За это вас посадят за решётку.

Тут подал голос господин Хаас:

— А я всю жизнь просидел за решёткой. В крольчатнике.

— Да и я тоже. Только в курятнике гадость, а не жизнь, — прокудахтала какая-то курица.

— И я, и я, — зашумели все.

Самая молодая курочка, миниатюрное, изящное создание, на которой платье покойной матери господина Эдгара болталось, как на вешалке, сказала чуть не плача: