Господин Ганджубас - страница 6

— Тебя хочет видеть иммиграционная служба. Звучит неплохо.

— Могу я помыться, сменить одежду, сходить по нужде, побриться и помыть голову?

— Нет, ты им нужен сейчас.

Певун и его приятель вывели меня на слепящее солнце и препроводили по чавкающей грязи в здание с вывеской СНИ (Служба натурализации и иммиграции). Я сел. С меня сняли наручники. Я услышал, как голос на заднем плане сказал: «Ну, власти его выдали, так что с ним теперь будет: выдворят из страны, депортируют, репатриируют, вышлют или позволят уехать добровольно?»

По крайней мере с 1982 года мне запретили въезжать в Соединенные Штаты. У меня не было визы, и когда в октябре 1989 года меня выдали американским властям, генеральный прокурор США ввез меня в страну условно, чтобы подвергнуть судебному преследованию, признать виновным, вынести приговор и заключить в тюрьму. Быть условно ввезенным совсем не то, что въехать с визой, и хотя мое пребывание в стране в течение более чем пяти лет не составляло тайны для властей, я не считался легально въехавшим на территорию Соединенных Штатов. Формально я числился за пределами Америки, и никакое решение о депортации или выдворении из страны не могло быть вынесено, пока не отпадет причина условного ввоза в Соединенные Штаты, то есть до моего освобождения из заключения. Как иностранный уголовный преступник, я ни при каких обстоятельствах не мог разгуливать по улицам Страны Свободных. И поскольку формально я в страну не въезжал, меня нельзя было оттуда выдворить. Я не въезжал законным порядком, а значит, депортировать меня возбранялось. Однако же срок я почти отмотал, и меня не могли после этого держать в тюрьме.

Я проштудировал все соответствующие законы в юридической библиотеке американской тюрьмы Терре-Хот. В соответствии с Шестой поправкой к Конституции США свободой апеллировать к судам обладали все заключенные. А потому в каждой тюрьме заключенным предоставлялись своды законов, пишущая машинка и возможность излить душу на бумаге. В течение нескольких лет я зарабатывал, составляя для других заключенных прошения в суды США. Я достиг в этом некоторых успехов и даже прослыл знатоком законов, но не имел ни малейшего понятия, что, черт возьми, могли сделать или сделают службы иммиграции. Я не знал никого, кто бы попал в подобную ситуацию. Я очень боялся крючкотворов. Могло случиться что угодно. Я рисковал угодить в кубинские нелегалы.

— Заходи, Маркс. Ты в состоянии достать паспорт и заплатить за билет? Если так, ты можешь избежать судебных разбирательств и покинуть Соединенные Штаты сразу по окончании срока 25 марта.

Какой прекраснейший человек!

— Распишись здесь, Маркс.

Я никогда еще ничего не подписывал так быстро. Подписанное я прочитал позже. Я имел шанс избежать судебных процедур при условии, что раздобуду паспорт и билет в течение тридцати дней. Я знал, что Боб Гордон из британского консульства в Чикаго уже выслал специальный паспорт, а многие из моих друзей и родственников были готовы заплатить за мой билет.

— Купи себе билет с открытой датой вылета в один конец за полную стоимость из Хьюстона до Лондона на рейс «Континентал».

— Я сижу в карцере, и мне не разрешено звонить, — сказал я, — и марок не достать.

— Не беспокойся. Я поговорю с начальником карцера. Твои телефонные звонки сэкономят правительству Соединенных Штатов несколько тысяч долларов. Он согласится. Спроси его, когда вернешься.

С каких пор эти люди стали экономить деньги?

— Вы не могли бы снять меня на паспорт? — спросил я. — Может быть, те фотографии, что я отправил Бобу Гордону, не подойдут. Запасные никогда не помешают.

Вооружившись фотографиями и заверенным документом, я почувствовал себя значительно счастливее, впервые за долгое время. На меня надели наручники и отконвоировали обратно в карцер. Встречал меня начальник.

— Слушай, Бритиш. Мне насрать, что сказали эти долбоебы из иммиграционной службы. Я в этом гребаном месте главный, а не они. У тебя будет один гребаный звонок в неделю, первый — в следующее воскресенье. В понедельник можешь попросить у консультанта несколько марок. Я этим не занимаюсь. А теперь вали отсюда!