Град Екатерины - страница 6

— Ежли договориться можно, то это хорошо. Очень даже это хорошо.

— Ты про че, кум? — заинтересованно спросил Петруха.

Савелий огляделся по сторонам и, заговорщицки подмигнув, проговорил, сбавив голос почти до шепота:

— А вот, предположим, дадим мы хорошую мзду твоему начальнику, он нас без десятины пропускать будет. И нам хорошо, и ему неплохо. А? Как? Смекаешь?

— Да мне-то что, попробовать можно, — не сразу ответил огорошенный таможник.

— Так и про тебя не забудем. Кому надо заплотим, будешь унтером. Сам тогда здесь командовать станешь. Что глаза выпучил? Главное, чтобы дело пошло. Тут ты, в другом месте другой. Так и будем свою дорожку тропить. В общем, как отпросишься, наперво ко мне приходи. Обмозгуем все. А сладится дело, меня старшим назначат, а там, глядишь, и в приказчики выбьюсь. И тебя не забуду. Смекай! Значица, прошшупай командира свово, ну, до чего охоч там… Мало ли у кого слабинка какая. Понял?

— Ладно, кум. Жди днями.

Из конторы вышел старшой. Аккуратно сложил выданную бумагу и убрал за пазуху. Плюнул в сторону конторы и в сердцах проворчал:

— Откусили от нас, да и хрен с вами. Мы в другом месте поболе отхватим. По-оехали, ребяты!

Петруха начал прощаться с кумом. Тот что-то сунул ему. Петруха одной рукой взял, другой помахал вслед. Старшой подошел к вознице:

— Надо было попробовать через Федькин брод рвануть.

— Не, Силыч, груженые не прошли бы. Вот те крест, не прошли бы.

Перекрестился. Обоз въехал на мост.

Через полгода Петруха стал вторым человеком на этой таможне. Говорят, светят ему невдалеке унтерские погоны.

Андрюха Журавлев шел по Уктусской слободе и внимательно вглядывался в незнакомую улицу. Вдруг увидел, как за невысоким, покосившимся в одном месте забором молодая девушка колет березовые чурки. Навык, видно было, есть. Только вот силенок явно маловато. Топор врубился в крепкую сердцевину дерева да так и остался в ней. Катерина попыталась вытащить топор, но тот не дался.

— Пособить тебе, красавица? — крикнул Андрюха.

Девушка повернулась к нему. Андрюха аж замер на месте, не в силах вымолвить ни слова. Так была красива слобожанка. Катерина тоже застыла, глядя на Андрея. Стоят, смотрят друг на друга, не в силах отвести взгляда. Словно во сне, не отдавая себе отчета, девушка сделала шаг навстречу Андрею, топор выскользнул из рук. Она прошла вперед и открыла калитку. Андрей стоял, как столб:

— Я это… того…

Катерина вдруг, звонко рассмеявшись, пригласила красивого незнакомца:

— Ладно уж, заходи, помощничек!

Андрей, очнувшийся от столбняка и взбодренный ее смехом, тоже начал хохотать. Стояли оба и смеялись, чтобы сгладить неловкость. Наконец Андрюха зашел во двор и огляделся. Хозяйство крепкое, строения не старые, добротно сделанные, но опытный взгляд отметил мелочи, судя по которым мужской руки здесь давненько не хватало. Да вот хоть тот же забор. Андрей подошел к чурбану для колки дров, взялся за топор и легко выдернул его из полена. Затем поставил полено на чурбан и выверенным движением легко расколол его. За ним второе, третье… Катерина смотрела на его работу с явным одобрением и даже одарила восхищенным взглядом. Андрюха в ответ расцвел.

— Как звать тебя, красавица?

— Катериной родители нарекли.

— А что сама дрова колешь, али хозяин где?

— Вот сама и колю. Папка о прошлом годе помер. Болел долго. Осталась я одна.

— А мамка?

— Мамку я не помню, малая была, когда она Богу душу отдала. Папка сказывал, слабая здоровьем была. Отговаривали его на ней жениться, а он сказал: «Сколько ни поживем, а все мое будет». Любил шибко. Так и не женился боле.

— А ты сама? Пошто не замужем? — Андрюха аж замер и дыхание затаил.

— Так за папкой ходила, не до женихов было.

— А теперь? — выдавил он, так и не вдохнув.

— А ты коли, коли давай, раз взялся. Ой, а сколько за работу возьмешь, я и не договорилась.

— А я за так.

— Как это за так?

— А так, за так. И перетакивать не будем. Так?

Катерина рассмеялась и скрылась в доме. Андрюха колол дрова с таким наслаждением, будто всю жизнь мечтал об этом, да не давали. Вдруг Катерина выбежала на крыльцо.

— Ой, забыла спросить, а тебя как величать-то?