Гражданин двух планет - страница 24
Желая узнать больше о нашем дружелюбном гиде, я обратился к человеку, с интересом наблюдавшему за прибытием нашей небольшой компании, и спросил его, кто был сей благородный муж. И получил такой ответ: «Это великий проповедник, предсказывающий разрушение нашего континента и призывающий людей жить так, чтобы они не убоялись встретить Единого, который, по его словам, есть Сын Инкала, чье пришествие на Землю ожидается еще не скоро. Он говорит, что этот Сын Божий станет Спасителем человечества, но многие не признают его до тех пор, пока он не будет приговорен к казни. Двенадцать узнают его, но один предаст в час последнего испытания. Воистину, это крайне интересно, но, впрочем, не совсем понятно. Однако, Рей Уоллун — да благословит его Инкал! — оказал этому проповеднику все знаки почтения и объявил, что он вещает истину, и потому каждому подобает относиться к нему со вниманием».
Видишь, читатель, истина брезжила даже в тот далекий век истории мира. На заре цикла это был самый первый луч яркого солнца христианства, солнца, которому еще только суждено было взойти в полном сиянии своей славы. В то утро я, оказывается, ехал в одной машине с первым пророком, возвестившим пришествие Господа нашего Иисуса Христа, настойчиво призывавшим слушавших его жить так, чтобы души могли предстать плодородной почвой лучам восходящего Солнца Истины, жить так, чтобы подготовить себя к принятию Учителя, дабы после смерти тел, которыми они обладали в Атлантиде, посейдонцы вернулись на Землю из девачана перевоплощенными душами. Он сеял семена у дороги![16]
Семя попало и в меня, когда некоторое время спустя я слушал слова этого пророка, страстные и красноречивые, обращенные: к специально собранным для этого студентам Ксиоквифлона. Я знаю, что это семя упало в готовую почву. Я понимаю это сейчас, сравнивая свою последнюю жизнь с жизнями прошлыми. Однако долго, очень долго оно оставалось спящим. И пока все было так, горький опыт греха и ошибок швырял и метал мою жизнь по волнам испепеляющего пламени, а для излечения полученных шрамов требовались новые воплощения.
…Итак, перед нами был портал главного входа в Агако. Конечно нам — простодушным горцам было невдомек, что уже в тот момент, когда подошел служитель дворца, император на троне, находившемся в полумиле от нас, прекрасно знал о нашем появлении, а также слышал все наши слова и даже то, с какой интонацией мы говорили их.
Служитель обратился ко мне:
— Откуда ты прибыл и как тебя зовут?
— Меня зовут Цельм Нуминос, я из Куердно Ару.
— Это твой первый визит или ты бывал во дворце и раньше?
— Ни я, ни моя мать не бывали здесь прежде.
— Тогда я дам вам сопровождающего. Ты найдешь его вон там, у ворот. Еще один вопрос, пожалуйста: с какой целью вы прибыли в Каифул?
— Я приехал, чтобы изучать науки в Ксиоквифлоне; моя мать- домохозяйка.
— Хорошо. Можете идти.
За воротами, искусно украшенными бронзой и золотом, очень легкими, но достаточно прочными, чтобы оградить от нежелательных посетителей, находился часовой. За ним в массивной арке портала располагалось огромное зеркало. Этот отражатель был подвешен на двух отполированных медных штырях таким образом, что ни одной точкой Hie соприкасался со стенками ниши. Если бы мне удалось заглянуть за него, я бы обнаружил устройство из металлических струн, внешне напоминающее пианино, и сложный механизм, назначение которого не сумел бы понять. Мне тогда и в голову не могло прийти, что этот безупречно отполированный лист металла, в котором, как в гладкой поверхности озера, отражалось все окружающее, был гениально устроенным автоматическим передатчиком. В ответ на вибрацию голоса или любой другой звук начинала вибрировать какая-то из мириадов струн за ним. Поэтому все, произнесенное нами, передавалось по естественным земным токам, исходившим из Ночной Стороны Природы, чувствительной к влиянию человека, и было прекрасно слышно Рею, восседавшему на троне. Более того, одновременно его августейшему величеству передавались и наши изображения.
По ступеням мы взошли к внутренним воротам, сделанным из цельных металлических пластин с окошками. Ворота после нажатия кнопки поднялись, открыв между опорами проход, и здесь нас встретил сопровождающий, вызванный охранником. Его молчание я расценил как знак недовольства, не зная, что перед нашим приходом он получил распоряжение привести нас к императору, а потому объяснения были ему не нужны. Спокойное замечание: «Все ясно», — едва я начал говорить о цели визита, прервало поток слов, уже готовых сорваться с моего языка. Я почувствовал укол, нанесенный моему самолюбию, когда он ответил столь сдержанно. Это было не похоже на открытое общение с моими друзьями в горах. Удивительно, как много в городе таких самодовольных людей! Я решил дать этому человеку достойный урок и стал размышлять над тем, как лучше объяснить ему, что считаю его высокомерную манеру неуместной. Мне и в голову не пришло, что он уже все знает о нас, а причина его осведомленности — все то же зеркало.