Гражданская поэзия Франции - страница 28
2
Сегодня город стал отверженной клоакой
Для всех, кто озверел от низости и зла,
Для каждой гибели, для тленной дряни всякой, —
Грязь во все щели заползла.
Клятвопреступникам, монетчикам фальшивым,
Всем, кто обвешивал, кто взламывал ключи,
Грабителям лесным, кто горло за гроши вам
Полосовал в глухой ночи, —
Для всех наступит час неумолимой кары,
Не околпачат суд, не избегут суда, —
Пират, убийца, вор, и молодой и старый.
Все будут брошены сюда.
Кто из дворца придет, кто из трущобы грязной,
Всем леденящая рука прикажет: «Встань!»
И выжжет на плече клеймо печати красной,
Сожмет ошейником гортань.
И только что заря восходит в тусклом дыме,
Их океан зовет: «Вставай! Настал черед!»
И кажется, что цепь, проснувшаяся с ними,
Скрежещет: «Вот и я! Вперед!»
Они идут гуськом, и топчутся неспешно,
И, разобрав впотьмах лопаты и кирки,
Влачат на спинах знак кровавый и кромешный,
Безумны, немощны, мерзки.
Босые, в колпаках, надвинутых на брови,
Со взглядом мертвенным, изнурены с утра,
Бьют камни, роют рвы, с рук не смывают крови —
Сегодня, завтра, как вчера…
Дождь, солнце, снег, туман не принесут пощады.
Июнь или январь — недвижен их удел.
Постелью служит им сырой настил дощатый,
Отрадой — память мокрых дел.
По вечерам, когда надсмотрщики по спискам
Все стадо на понтон попарно приведут,
Раздавлены вконец, дрожат во мраке склизком,
А спины новых палок ждут.
Они не видят дня, они не спят ночами,
Полумертвы во сне, не дышат по утрам.
И все их скотское исхлестано бичами,
И все людское душит срам.
3
Тут подвиг низости свидание назначил,
Герой и каторжник убежище найдут.
В Тулоне некогда дорогу дядя начал, —
Племянник должен кончить тут.
Что ж, негодяй, живи! Тебя горой раздуло, —
Солдата славного изобрази живей.
Чугунное ядро, что забивал он в дуло,
К ноге приковано твоей!
TE DEUM 1 ЯНВАРЯ 1852 ГОДА
Твоя обедня, поп, из-под команды «пли»
Яд богохульный точит.
Смерть за твоей спиной, на корточках, в пыли
Прикрыла рот, хохочет.
Трепещут ангелы, пречистая в раю
От слез изнемогает,
Когда о пушечный фитиль свечу свою
Епископ зажигает.
Ты тянешься в сенат, и сан возвышен твой,
И жребий твой приятен, —
Пускай, но выжди срок: не смыты с мостовой
Следы зловещих пятен.
Восставшей черни — смерть, властителю — хвала,
Орган гудит и стонет,
Архиепископ, грязь на твой алтарь вползла,
Та, что в мертвецкой тонет.
Ты славишь господа, всевышнего царя.
Струятся фимиамы.
Но с росным ладаном мешается не зря
Тлен из могильной ямы.
Расстреливали всех, мужчин, детишек, жен.
Ночь не спала столица.
И у соборных врат орел свинцом сражен, —
Там коршун поселится.
Благословляй убийц, бандитам славословь.
Но, вопреки всем требам,
Внял мученикам бог! За жертвенную кровь
Ты трижды проклят небом.
Плывут изгнанники — причалят там иль тут,
В Алжир или в Кайенну.
В Париже Бонапарт остался, — что ж, найдут
И в Африке гиену.
Рабочих оторвут от мирного труда,
Крестьян сгноят расправой.
Священник, не ленись и погляди туда,
Налево и направо!
Твой хор — Предательство, твой регент — Воровство,
Христопродавец хитрый,
Ты в ризы облачен, но срама своего
Не скроешь и под митрой.
Убийца молится, протиснулся вперед,
Патронов не жалеет.
Что в дароносице, сам черт не разберет,
Но не вино алеет.
ПЕСНЯ
Дворцовой оргии беспечные обжоры,
Рты распорол вам смех, вино туманит взоры.
Кадите Цезарю, прославьте выше звезд.
Распейте кипрское, стыд расплещите тоже,
Пожалуйте к столу, предатели! И все же
Мне истина дороже,
Хоть хлеб ее и черств.
Пузатый биржевик! Наворовал ты денег.
Ты плотно ужинал и здравствуешь, мошенник,
Приятель всех иуд, шпиков, жандармов, шлюх!
Пусть плачут бедняки под грязною рогожей, —
Ешь, сколько хочется, гуляй, дыши! И все же
Мне честь моя дороже,
Хоть хлеб ее и сух.
Бесчестие клеймо прочней проказы выжжет.
Солдаты кончили с Монмартром. Кровь с них брызжет.
Мундиры их в крови, и пьяно их питье.
В казармах дым столбом; крича, качаясь, лежа,
Пьют, чокаются, жрут, целуются… И все же
Зов славы мне дороже.
Хоть горек хлеб ее.
Вчера предместья шли в святом негодованье.
Сегодня спят рабы. Сегодня нищей рвани