Греческая эпиграмма - страница 10

Путник, пойди возвести нашим гражданам в Лакедемоне,

  Что, их заветы блюдя, здесь мы костьми полегли.

Памятник это Мегистия славного. Некогда персы,

  Реку Сперхей перейдя, жизни лишили его.

Вещий, он ясно предвидел богинь роковых приближенье.

  Но не хотел он в бою кинуть спартанских вождей.

Славных покрыла земля — тех, которые вместе с тобою

  Умерли здесь, Леонид, мощной Лаконики царь!

Множество стрел и коней быстроногих стремительный натиск

  В этом сраженье пришлось выдержать им от мидян.

Радуйтесь лучшие дети афинян, цвет конницы нашей!

  Славу великую вы в этой стяжали войне.

Жизни цветущей лишились вы ради прекрасной отчизны,

  Против бесчисленных сил эллинов выйдя на бой.

Если достойная смерть — наилучшая доля для храбрых,

  То наделила судьба этою долею нас,

Ибо, стремясь защитить от неволи родную Элладу,

  Пали мы, этим себе вечную славу стяжав.

Пали в ущелье Дирфисской горы мы, и рядом с Еврипом

  Граждане нам возвели этот могильный курган.

Да и недаром! Ведь мы дорогую утратили юность,

  Храбро приняв на себя грозную тучу войны.

Неугасающей славой покрыв дорогую отчизну,

  Черным себя облекли облаком смерти они.

Но и умерши, они не умерли: воинов доблесть,

  К небу вспарив, унесла их из Аидовой тьмы.

Доблести этих мужей ты обязана только, Тегея,

  Тем, что от стен твоих дым не поднялся к небесам.

Детям оставить желая цветущий свободою город,

  Сами в передних рядах бились и пали они.

Между животными я, а между людьми всех сильнее

  Тот, кого я теперь, лежа на камне, храню.

Если бы, Львом именуясь, он не был мне равен и духом,

  Я над могилой его лап не простер бы своих.

Врач, по прозванью Павсаний, Архита здесь сын почивает,

  В Геле родной погребен, доблестный асклепиад.

Многих людей, погибавших под бременем страшных болезней,

  К жизни вернул он, не дав им к Персефоне уйти.

Смертью убивших меня накажи, о Зевс-страннолюбец!

  Тем же, кто предал земле, радости жизни продли.

В этой могиле лежит Симонида Кеосского спасший.

  Мертвый, живому добром он отплатил за добро.

Гроздьев живительных мать, чародейка — лоза винограда!

  Ты, что даешь от себя отпрыски цепких ветвей!

Вейся по стеле высокой над Анакреонтом теосцем,

  Свежею зеленью крой низкую насыпь земли.

Пусть он, любивший вино и пиры и в чаду опьяненья

  Певший на лире всю ночь юношей, милых ему,

Видит, и лежа в земле, над своей головою висящий

  В гроздьях, на гибких ветвях спелый, прекрасный твой плод;

Пусть окропляются влагой росистой уста, из которых,

  Слаще, чем влага твоя, некогда песня лилась!

Милостью Муз песнопевца бессмертного, Анакреонта

  Теос родной у себя в недрах земли приютил.

В песнях своих, напоенных дыханьем Харит и эротов,

  Некогда славил певец юношей нежных любовь.

И в Ахеронте теперь он грустит не о том, что покинул

  Солнечный свет, к берегам Леты печальной пристав,

Но что пришлось разлучиться ему с Мегистеем, милейшим

  Из молодежи, любовь Смердия кинуть пришлось.

Сладостных песен своих не прервал он, однако, и мертвый, —

  Даже в Аиде не смолк звучный его барбитон.

Много я пил, много ел, и на многих хулу возводил я;

  Нынче в земле я лежу, родянин Тимокреонт.

Родом критянин, Бротах из Гортины, в земле здесь лежу я.

  Прибыл сюда не за тем, а по торговым делам.

Их, отвозивших однажды из Спарты дары свои Фебу,

  Море одно, ночь одна, лодка одна погребла.

Всякий грустит по своим покойникам, по Никодике ж

  Плачут не только друзья, но и весь город скорбит.

Памятник я Феогнида Синопского, Главком воздвигнут.

  Здесь он поставил меня, старую дружбу почтив.

Лишь погляжу на надгробье Мегакла, становится сразу,

  Каллия, жалко тебя: как ты терпела его?

Странник, мы жили когда-то в обильном водою Коринфе,

  Ныне же нас Саламин, остров Аянта, хранит;

Здесь победили мы персов, мидян и суда финикийцев

  И от неволи спасли земли Эллады святой.