Гроссмейстерский балл - страница 64
— Я стараюсь делать то, что необходимо…
«Хоть бы еще раз сбросил ручку. Или карандаш…» Было тошно. Хотелось выть… А собственно, почему он должен вилять перед этой каракатицей?!
Терновский встал и тяжело зашагал по кабинету. Остановился перед Филиппом и негромко проговорил:
— Ты просто горлопан и сопляк.
«Ладно, пусть лает. Стерплю… Ну и паскуда!»
— Ты распущенный мальчишка, возомнивший о себе черт знает что… Носитель справедливости?! Нет, хамства!
«Пусть лает. Собака лает… Интересно, сколько он получает за свою работу?»
— Ты плохо разбираешься в ситуации. Наивно! Воображаешь о себе… Не даешь себе отчета, кто с тобой разговаривает. Достаточно мне науськать общественное мнение на заводе — и тебе хана. Над тобой будут смеяться!
«О чем это он? Ведь он разговаривает сам с Собой… О самом сокровенном».
— Хана! — повторил Терновский, тяжело дыша. — Меня тут все знают. Мне доверили отдел… А ты сопляк!
Филипп хотел выйти.
— Стой! Государство обворовываешь? Государство, которое тебя поит и кормит, обворовываешь?!
Филипп до того был удивлен, что не возмутился. Терновский вытащил из стола наряды и бросил на стол. Наряды рассыпались. Филипп их сразу узнал. Еще бы! Рябчиков, потом Шанцов… «Неужели ты не веришь мне?» — так, что ли, сказал Шанцов? Боялся выглядеть желторотым воробышком…
— Ну, что скажешь?.
— Шанцов меня уверял, что блоки он видел и что…
— Кто такой Шанцов?! Он начальник цеха! Он заинтересованное лицо! А ты государственный контролер! За такие дела судят! Закрыть наряды на блоки, которых нет…
Филипп смотрел на тупоносые стоптанные туфли Терновского. Туфли суетились у массивных ножек стола. Над ними колыхались широченные штанины. Филипп не слышал, что́ говорил Терновский… Шанцов тогда сказал: «Мне за это государство легкое прострелили. А ты стой, брат! Ведь кому-то надо стоять». Чему удивляться. Велика важность — еще один негодяй. Одним больше-меньше! Такое впечатление, что попал под обстрел… Во время блокады Филиппу было четыре года. Но память — удивительная штука. Он помнил, как мама бежала с ним через улицу в бомбоубежище. А эти добрые чудаки Ковальские несли игрушки. Еле держась на ногах. Они не были старыми. Они были голодными. Это единственное, что он помнил. О чем кричит Терновский? Под суд?! Врет, конечно. Берет «на пушку». Хочет переломить. Если разобраться, он прав, я не должен был пропускать эти наряды. Боже мой, но до чего он неприятный тип!.. А заявление «по собственному желанию» я не напишу. Пусть орет сколько угодно. Пожалуйста, строчи служебную, все равно меня не уволят. Директор — порядочный человек, он разберется. Да, да, да. Он пойдет к директору. И даже хорошо, что Терновский подаст служебную. Корнев его вызовет сам, вызовет Шанцова. Это будет забавная сцена…
Дверь кабинета приоткрылась. Сунулась рыжая голова. Но тут же исчезла. Неужели это он?
— А ну, верни его! — проговорил Терновский.
Филипп не двинулся с места. Терновский зло посмотрел на Филиппа и подбежал к двери, иначе рыжеволосый мог уйти.
— Зайди!
— Я ничего… Я случайно…
— Зайди, говорю!
— Я не знал, что вы заняты.
— Ты мне нужен!
Маркелов вошел в кабинет вслед за Терновским и кивнул Филиппу.
— Твой сигнал, товарищ Марков, подтвердился, — с подчеркнутой бесстрастностью произнес Терновский.
— Я не Марков, я Маркелов…
— Какая разница, — раздраженно прервал Терновский. — Наряды, которые ты мне принес, сознательно пропущены Круглым. Он признался.
Вот оно что?! Проделки Маркелова. Они с Рябчиковым компаньоны.
— Запомни, Маркелов! Свидетелем будешь, — усмехнулся Филипп.
Маркелов достал зажигалку-пистолет. Он собирался закурить. Филипп встал. Сейчас Терновский крикнет: «Огонь!» — и Маркелов выстрелит. Они бы с удовольствием меня пристрёлили, эти двое. Эти двое!
Зазвенел телефон. Терновский снял трубку. Маркелов, не прикурив, шагнул к Филиппу.
— Я тут ни при чем. Я случайно увидел у Рябчикова наряды на сборку блоков, которые даже не отлиты… Это меня удивило…
— Врешь, Женька… Мстишь!
— Не бросайся словами, Филипп, — усмехнулся Маркелов.
— Тогда почему ты так поступил?
Маркелов прикурил и щелчком потушил зажигалку.