Грозные годы - страница 3
— Человек всегда должен во что-то верить, — сказал Гаврош. — Я, например, сейчас хотел бы верить, что мои находятся в Рудо...
— А я верю только в свободу и смерть, — перебил его Шиля. — В жизнь, свободу и смерть! — повторил он энергично.
Мичо Ратинац снова посмотрел на Гавроша:
— До этого ты спешил больше всех, а теперь колеблешься!.. Плохо, что тебя мучают какие-то сомнения и предчувствия...
— Вот именно. И я то же самое говорю, — поддержал его Шиля. — А когда мы шли, я едва поспевал за ним...
Понимая, что разговор ни к чему не приведет, Воя встал, чтобы взять свой пулемет.
— Пошли! — заметив это, крикнул дядя Мичо и бодро вскочил на ноги. — Придет день — и все будет как надо! — уже в который раз повторил он.
Гаврош улыбнулся, грустно посмотрев на Шилю большими серо-зелеными глазами.
— Ну что ты раскис, Гаврош? — спросил, подходя к ним Артем. Три месяца назад гитлеровцы расстреляли возле Чачака его отца. Именно поэтому Артем имел право говорить с Гаврошем резче, чем остальные. — Не вешай нос, тем более что наверняка тебе еще ничего не известно!
— Что поделаешь, Артем, вот уже неделю меня гложет эта тревога, — ответил Гаврош.
— У тебя осталась надежда встретить отца в Рудо... Видишь, ты все-таки можешь надеяться!.. Я был бы счастлив, если бы мог надеяться, — добавил он искренне.
Гаврош не только ничего не сказал в ответ, но даже не посмотрел на него. Он отвернулся в другую сторону, будто и не слышал слов товарища. Артем обиделся, смерил его хмурым взглядом и пошел к Вое.
— Когда человек ставит перед собой какую-то цель, он должен набраться сил, прежде чем идти к ней, — снова заговорил Шиля. — Назад, дружок, нельзя! Не разрешается... Революция, как сказал вчера Лека, не отступает...
Воя перебросил пулемет через плечо.
— Вперед! — скомандовал он и взмахнул рукой.
Колонна тронулась.
Артем немного задержался, чтобы подождать Гавроша,
— Что ты сказал своему отцу? — спросил Мичо Ратинац у Гавроша.
— Перед выходом из Земуна я ему пообещал, что вернусь за ним не позже чем через два дня... Я должен был проверить связь, но мне так хотелось увидеть брата Горчина и Хайку! Это и помешало мне вернуться в Земун. С тех пор отца я не видел...
— А их ты нашел? — остановившись, спросил Мичо Ратинац,
— Какое там!.. Горчин скрылся с группой земунских скоевцев[1], а Хайка вернулась, рассчитывая на каких-то родственников на Космае... Когда мы были в Ужице, мне сказали, что она ушла с другой группой земунских подпольщиков к Фрушка-Горе... Мой отец — капитан пехоты... Четники[2] как раз им заинтересовались, а я бросил его в такую трудную минуту.
Ратинац ускорил шаг, чтобы догнать голову колонны. Может, он поторопился уйти потому, что не знал, как утешить Гавроша.
Артем, который сочувствовал Гаврошу и понимал всю тяжесть мучившей его неизвестности, как только увидел, что старик отошел, догнал Гавроша и стал его успокаивать и ободрять, а потом спросил, что он будет делать, если найдет отца, брата и девушку в Рудо.
Гаврош не знал, что сказать, и хотел промолчать, но потом, не удержавшись, довольно резко все же ответил, что никакие утешения ему не нужны и что, несмотря на все свои личные несчастья, он никогда не нарушит воинскую дисциплину. И добавил, что ему просто вспомнились отец, брат, любимая девушка, дружеские встречи, вечеринки, общие заботы и волнения и что забыть все это его может заставить только смерть.
Его вдруг охватило отчаяние. Он представил себе, как мать получает одно за другим извещения об их гибели с выражением сочувствия, и подумал, что в конце концов она и сама может от горя заболеть и умереть. Война не дала ему продолжать работу и учебу, разлучила с любимой. Один из лучших студентов юридического факультета, убежденный коммунист и верный товарищ, он заслужил любовь и уважение всех, кто его знал. Ему всегда приходилось четко распределять свое время между работой, семьей и Хайкой. Девушка тоже училась. Она на все смотрела такими же ясными глазами, как и он. Вечерами, оставшись один, он часто просиживал в своей комнатушке за книгой до самого рассвета. Старался не курить и не пить ракию. Сейчас все переменилось. Чтобы не мучиться от голода, он начал курить, а иногда не отказывался и от предложенной ему рюмки, веря, что это поможет отогнать тревожные мысли и предчувствия. Теперь ему приходилось испытывать изнуряющее душевное напряжение, страшную усталость и мучительный голод. Он изведал все то, о чем раньше знал только из книг или кинофильмов. Когда казалось, что он, голодный и усталый, уже не может идти, когда во время атак во рту пересыхало и не хватало дыхания, когда не было силы перепрыгнуть даже через самую маленькую канавку, когда он видел, как погибают стоящие рядом с ним товарищи, когда приходилось спать на голом полу или даже просто на земле, он дал себе клятву выдержать. Выдержать и с честью дойти до самого конца, что бы ни случилось с ним или его близкими.