Грузинские народные сказки. Сто сказок - страница 32
– Никто не торговал?
– Нет, торговал один за три слова, да я не отдал, – говорит муж. Рассердилась жена:
– Пойди сейчас же, найди того человека и отдай ему платок за те три слова. Пошел он опять на ярмарку. Ищет, ищет того человека, нашел и говорит:
– Отдам тебе платок за три слова.
– Идем, – сказал тот. Повел его домой и сказал:
– Первое – не говори ничего, не подумав, а подумай и тогда скажи. Второе – наговорят тебе на кого, что бы ни сказали, хотя бы, что он убить тебя хочет, не спеши бежать и убивать того человека, а узнай раньше хорошенько, правда ли. Третье – будешь у реки, подойдет к тебе человек, спросит, есть ли здесь брод, а ты отмахнешься да скажешь – есть, мол, а он пойдет да утонет; нехорошо это, а ты должен сказать – не знаю, брат, проверь сам. Вот мои три слова.
Одарил потом бедняка и отпустил.
Пришел бедняк домой, рассказал жене те слова. Сказала жена:
– Смотри же, запомни все хорошенько, пригодится. А теперь хорошо бы тебе пойти куда-нибудь на работу. Заработаешь деньги – принесешь, купим упряжь быков и заживем.
Пошел бедняк, идет в город. Встречает на пути трех купцов.
– Здравствуй, – говорят купцы.
– Здравствуйте, – отвечает бедняк.
– Не пойдешь ли к нам в батраки?
– Отчего не пойти, пойду.
– Сколько тебе платить в год?
– Шестьдесят рублей.
Дали ему купцы деньги за год вперед.
– Вот тебе, пошли их домой.
Взял бедняк и послал те деньги домой с земляком, сам пошел за купцами.
Три дня и три ночи шли они так, нигде воды не встретили.
Вышли на одну горную тропу, только за горой в ущелье и была вода.
Дали купцы своему батраку кувшин и сказали:
– Там в ущелье вода, принеси.
На смерть они его послали, за один этот кувшин воды должен погибнуть бедняк.
Подошел он к воде, видит – витязь-красавец, весь в оружии, играет с лягушкой, забавляется.
Увидел бедняка этот витязь и говорит:
– А ну, брат, скажи, кто красивей – я или эта лягушка?
А лягушка прыгает у него на плече, играет.
Хотел было бедняк сказать сразу, что на язык навернулось, да вспомнил совет – не говорить, не подумав, и задумался, отступил даже на три шага. Задумался и испугался – что, если не понравится витязю, как скажу, что он красивей той лягушки, да и убьет меня! Нет, тут, верно, что-то есть.
А тот торопит:
– Говори же, чего ты молчишь?
Подумал бедняк – нет, лучше скажу, что лягушка красивее, и говорит:
– Лягушка красивее!
Того витязю и надо было. Только сказал бедняк, что лягушка красивей, – лопнула лягушачья кожа и вышла из той кожи красавица невиданной под солнцем красоты.
Обрадовался красавец-витязь, целует бедняка, обнимает.
– Сколько я людей истребил у этой воды, чтоб такой ответ получить и заколдованную красавицу от чар освободить! Теперь пойди скажи всем: свободна вода, ухожу отсюда.
Подарил ему витязь на прощанье три чудесных граната да золотой пояс женский и сказал:
– Возьми эти гранаты, пригодятся тебе, а пояс, если есть у тебя жена, пусть на себя наденет, и родится у нее золотокудрый сын.
Попрощался с бедняком и ушел со своей красавицей.
Взял бедняк, завернул в тряпье те гранаты да золотой пояс и послал с земляком к жене, сам набрал воды и понес купцам. Удивились купцы, что он живой вернулся, спрашивают:
– Был там кто у воды или нет?
– Был да ушел, – сказал бедняк, – свободна теперь вода.
Обнимают все бедняка, дивятся:
– Что ты ему сказал такое, что он воду открыл? Сколько уже лет, как мучаемся без воды.
А земляк отнес жене бедняка все завернутое в тряпье богатство.
Развернула жена один гранат – и из одной только половины вырос прекрасный город с дворцами да садами.
Пустила она в поле табуны коней, отары овец да стада буйволов, наняла пастухов. Живет, ждет мужа.
А бедняк отслужил свой год. Подарили ему купцы еще денег за хорошую службу и отпустили.
Не нужен им больше слуга: вода свободна, из-за той воды и нанимали они батраков.
Пошел, бедняк домой, ищет свою плетеную лачугу.
Идет, видит – пасутся буйволиные стада. Спрашивает он пастухов:
– Чьи это стада?
Назвали ему пастухи его же имя.
Обиделся он, рассердился даже, думает, смеются над ним, да ничего не сказал, пошел дальше.
Встретил дорогой овечьи отары, спросил, чьи они, и тут тоже назвали его имя.