Грядет тьма (сборник) - страница 19

Я не ожидал, что будет так тихо. Тишина давила на барабанные перепонки. Я физически ощущал это. Под ногами толстый слой из иголок и опавшей листвы образовал упругий ковер, и с каждым вдохом я все больше наслаждался ароматами. Редкие огромные секвойи, слишком большие, чтобы казаться деревьями, подпирали небо. Тишина и сумрак действовали успокаивающе, но немного угнетали после привычного шума большого города.

Я остановился у входа в лагерь, чтобы полюбоваться и получше разглядеть громадный пень высохшей секвойи. Это было одновременно и творение рук человеческих, и природы... Какой-то романтик, видимо из числа персонала администрации лагеря, аккуратно закрепил на поперечном срезе дерева маленькие таблички в форме стрелок, указывающих на конкретное годовое кольцо. На стрелках были отражены исторические даты: когда умер Сократ, когда был основан Рим, когда Колумб открыл Америку. Это было старое-престарое дерево, которое уже давно испустило свой древесный дух. Специальная табличка с красной надписью указывала на последнее кольцо — когда Эндрю Рэйли спас нацию.

И кто-то счел нужным приклеить к толстой коре на краю пня маленький плакатик с надписью: Чарли Старр начал борьбу с Комусом в Сан-Диего, 1993. Я смотрел на надпись и размышлял. Это было что-то новое. В 93-м, еще когда наши отношения с Мирандой были в самом разгаре, что мы могли слышать о человеке по имени Старр и событиях в Сан-Диего? Вообще ничего. Внезапно мне пришла на память нарисованная мелом звезда на прицепе грузовика с нацарапанным внутри номером девяносто три.

Я пожал плечами. Едва ли возможно, сказал я себе с некоторой иронией, что в Сан-Диего в 93-м году произошло нечто, о чем Комус не хотел распространяться. Что бы это ни было, я почувствовал, как во мне неуверенно просыпается любопытство к тем давним событиям.

Легкий шорох в листве под ногами напугал меня, и я увидел бурундука, который метался по тропинке и нервно подергивал тощим хвостом. Я медленно и аккуратно убрал мысли о Сан-Диего на задворки сознания и последовал за бурундуком вниз по тропинке. Где-то среди деревьев кто-то смеялся.

На опушке леса я остановился. Это стало бы хорошей декорацией для какой-нибудь еще ненаписанной пьесы. Я подумал, назовем это: «Говард Рохан, падение и взлет». Рохан стоит на краю поляны и смотрит в свое будущее.

Первое, что бросилось мне в глаза, — свет от огня, бледно мерцающий в тихой темноте. Он горел в низкой каменной печке с железной плитой. Рядом с печкой стояли два дощатых, испачканных жиром стола. Кто-то давным-давно сделал скамейки, расколов большие бревна секвойи вдоль и пополам и прибив одну из половинок вертикально в качестве спинки. За скамейками стояли три грузовика, по бокам которых были нарисованы ярко-розовой краской надписи «Суонн Компани Плэйерс».

Грузовики были большими, но казались совсем маленькими под высокими колоннами деревьев. Весь лагерь казался крошечным. В нем было шесть человек, и они тоже выглядели карликами. Они разговаривали и пересмеивались между собой, и их голоса казались тихими, приглушенными и далекими под огромным стволом секвойи.

Я спокойно стоял и смотрел на них. Мне стало немного не по себе. Я чувствовал тревогу за свой актерский талант из-за всех тех случаев в прошлом, когда я пытался виртуозно сыграть и потерпел неудачу. Но вот он, сырой материал моего последнего шанса, ждет, чтобы его сформировали.

Шесть человек. Шесть актеров Суонна, о которых мне рассказывал незнакомец из сна, если это было то, что он мне рассказывал, чтобы я присоединился к ним. Я переводил взгляд с одного лица на другое, гадая, кого же из них я видел во сне. Но, в конце концов, это был всего лишь сон. Огненные буквы какое-то мгновение незримо кружились передо мной, а затем исчезли. Что бы ни пытался сказать мне этот сон, он должен был остаться моей путеводной звездой, насколько я мог судить. Глубоко вздохнув, я провел ладонью по голове старым жестом и собрался с духом. Это будет нелегко. Но если кто-то и потерпит неудачу в этот раз, то это точно не Говард Рохан.

Шесть лиц разом повернулись в мою сторону, когда я шел к ним по ковру из сосновой хвои. Беззаботность в их поведении исчезла моментально. Минуту назад они смеялись, но теперь никто даже не улыбнулся. Они холодно смотрели на меня и выжидали.