Гвоздь в шине - страница 6

— Ха-ха-ха! Нет, милый человек, за опоздание с севом у нас не арестовывают! Наоборот, мы хотим вас по малости премировать за то, что вы всё-таки засеваете поле рожью. Подсаживайтесь к нам поближе, и давайте-ка отведаем ломтик городского каравая, пока ещё нет того самого хлеба, который вы нынче уже посеяли и собираетесь ещё посеять. Словом, подкрепимся немного. Поужинаем, так сказать.

— Благодарю за приглашение, но еда у меня в кармане. Будь времени больше, можно было бы посидеть и потолковать. Да вот семена ждут на поле, и огней у моей машины нету, нельзя с ней темноты дожидаться.

Мильви, немало проскучав в ожидании, пока Кутть снова примется за водку, прошептала на ухо Эне:

— Как им не понять — старику задире выпить хочется.

— Честное слово, — ответила Эне, — это та самая деревенщина, которую Алекс давеча переехал…

Люди навеселе зачастую невольно повышают голос больше, чем требуется, хотя им кажется, что они говорят как обычно или даже вовсе шёпотом. Так случилось и сейчас. До Куття с Сассем ничего не дошло, а Кадаяне, который стоял лицом к сидевшим женщинам, по-видимому, услышал если не всё, то многое из их слов. Усы у колхозника внезапно опустились на приоткрывшийся было рот, — видно, человеку хотелось что-то сказать, а на лице появилось брезгливое выражение, словно он невзначай коснулся чего-то очень противного. Женщины в страхе переглянулись: чего доброго раскричится ещё, потопчет закуску. Но нет, лишь на шаг он отступил от Куття и Сасся.

— Минута-другая тут не вызволит, — продолжал Кутть в прежней манере. — Живо, девушки! Мильви, приготовь бутерброды. Что вам по вкусу? Икру едали когда-нибудь? Нет, чёрную? Попробуете?

— Оставьте, не нужно, — сказал Кадаяне.

— А с лососиной? — спросила Мильви как можно любезней. — Интересуетесь?

— Ничего не надо!

— Хороши же вы все! — Эне решила прийти на помощь и занялась корзинкой, что-то разыскивая в ней. — Предлагаете человеку разные неведомые вещи. Человек любит то, к чему привык.

— Правильно! — бойко и весело отозвался вдруг Кадаяне.

— С первого раза ничего на свете не может дать полного удовольствия, — продолжала Эне, радуясь своему успеху. — Настоящее лакомство для человека — это та пища, с которой он свыкся…

— Совершенно верно, — подтвердил Кадаяне. В глазах у него засверкал огонёк. — Такое именно угощение у меня и припасено в кармане. Даже на соловьиные языки не променяю.

— Ну разве не интересно? — сказала Мильви и осмотрелась, чтобы узнать, как их общество относится к такой похвальбе колхозника.

— Очень даже! — Кутть взмахнул руками. — Хотелось бы воочию увидеть, что это такое?

— К тому же и отведать кусочек, — добавила Эне.

— Это в принципе здорово увлекательно, — вступил в разговор Сассь. — Я серьёзно прошу, не делайте из своего ужина государственной тайны! Поделимся всем, что есть у нас.

— Не такой уж я таинственный человек, как вам, видно, хочется, — сказал Кадаяне, вынимая из левого пиджачного кармана свёрток, обёрнутый в белый платок. — Не утаивал я ни имени своего, ни занятия, а то, что ем, и подавно не скрываю. Видите… — колхозник наклонился к сидевшим на земле женщинам, — это никакое не чудо, а только хлеб, честным трудом заработанный хлеб. Его запросто не раздобудешь, но он вкусен и такой сытный, что… право, стоит трудиться. Но, как вы сами можете понять, этот хлеб на пробу другим не дашь. У каждого свой — вот как должно быть.

При этих словах лица у всех четырёх гуляк сразу вытянулись. Наступило тягостное молчание; все четверо ждали — о чём же ещё пойдёт речь? Мильви первой не смогла дождаться, когда Кутть, Сассь и Эне соберутся с духом. Не сумела она скрыть и гнева, молниями полыхавшего в её взгляде.

— Вы хотите сказать, что мы воры?

— Нет, не хочу, — ответил Кадаяне уверенно и спокойно. — Разговор шёл только о моём хлебе. То, что знаю о нём, то и говорю. Вот и всё…

Кадаяне пошёл своей дорогой; никто больше не пытался задержать его. Никто ничего не сказал ему вслед. Женщины начали молча складывать закуски в корзины. Кутть, чуточку помедлив, взобрался с военной оперативностью на самый высокий пенёк, сунул пальцы в рот и засвистел, а увидев, что Алекс, сидевший в машине, высунул на свист голову, стал энергично махать рукой, пока автомобиль медленно не тронулся с места. Когда машина отъехала на порядочное расстояние, Кутть дал знак остановиться.