Гюда, самолетная томте - страница 9
— А дальше что? — прокричал из кабины господин Виклунд.
— Ручка управления двигателем, мой господин.
(Все же проговорили три раза, сказал, что выучил!)
— Ручку от себя?
— На себя! От себя рычаг управления.
— Так?
— Надеюсь, что так! Теперь ждите сигнала от механика! Ждите, НЕ включайте зажигание раньше, а то покалечите его!
— Я помню, — обиженно отозвался господин Виклунд.
Шепот за спиной, мелодичный смешок, снова шепот. Кузина ученика и подруга кузины, стокгольмские девицы в модных нарядах, с модными словечками. Надо будет добавить в счет графу «присутствие зрителей на уроке»…
— Можно?
— Да!
Мотор жутко взревел, зататакал и заглох. Механик незаметно сплюнул. То есть незаметно для начинающего пилота. Девицы-то наверняка заметили.
Заметила и Гюда, сидящая под кровлей ангара между стрижиными гнездами. Она была согласна с механиком. Ее спросить, такого остолопа не следовало бы сажать в аэроплан, да и вообще не давать бы ему в руки ничего острее ложки. Но тут были замешаны людские деньги.
— Он не работает!
— Ничего страшного, господин Виклунд. Помните, мы говорили, что подачу топлива увеличиваем постепенно? И слушаем мотор, чтобы он работал ровно.
— Ровно, это как?
— Прибавляйте плавно, и поймете. Звук будет… гм, ровный.
Оскару было жаль ученика. Он таких уже встречал, неплохих людей с душевным малокровием. Доброе сердце, хорошие мечты — вот, например, управлять аэропланом, — но прячется, как улитка в раковину, при первых же трудностях, первых смешках или косых взглядах, усилия для него нестерпимы. Нет, этот аэроплана не купит, да и курс обучения до конца не пройдет, вернется к своим книгам, к вечерам в клубе или в театре. И до конца жизни будет рассказывать, как почти что стал пилотом, — потом, когда забудется позор. Его было жаль, но учебный «Блерио» 1911 года — верную рабочую лошадку со снятой обшивкой крыльев, чтобы не летать, а только ездить — жаль еще больше.
— Левую руку вверх! — ученик забыл про условный знак, и Оскар сам махнул помощнику, чтобы отпускал хвост. — Педали! Педали! Управляйте педалями!
Дальнейшего он не ожидал даже от господина Виклунда. Легонький «Блерио» сделал стремительный пируэт, словно танцор в бальном зале, девицы шарахнулись от пятиметрового хвоста, громко вереща, да и сам Оскар ретировался с поспешностью, не подобающей офицеру. Быть задавленным рулящим аэропланом — глупейшая смерть для авиатора. Потом выяснилось, что ученик со всей силы наступил на одну педаль, а другую не мог найти, пользуясь его собственными словами. А под занавес вместо малого газа просто выключил зажигание — еще одна вещь, относительно которой они говорили…
Что-то хрустнуло, и в наступившей тишине раздался ясный девичий голос:
— Это и есть рулежка по земле, господин учитель?
И заливистый смех на два голоса. Все им хиханьки, длиннохвосткам. Хотя Гюда и сама хохотала, упершись лбом в колени и всхлипывая. Как он вертелся, нет, как он вертелся! Как мельница!
— Очень хорошо, господин Виклунд, — невозмутимо сказал Оскар, не удостоив девиц вниманием. — Мы с вами приступили к управлению аэропланом на земле и усвоили основные его принципы. Полагаю, на сегодня достаточно.
Но это была присказка, а сказка началась назавтра.
— Доброе утро, господин Дальгрен. Мой двоюродный брат передал мне свои оплаченные уроки. Вообразите, он решил, что авиация не его стезя!
Трогательный взгляд снизу вверх на рослого учителя. Голубые глаза — два цветка цикория. Жакет и юбка чуть темнее глаз. Очаровательная улыбка. Тугой узел волос на затылке, шляпка с цветочками, тоже голубыми, разумеется.
— Фрекен Виклунд, боюсь, я не совсем понял вас. Что значит — брат передал вам свои уроки?
— Очень просто. Это значит, что я буду учиться вместо него. Конечно, мне придется начать с самого начала, у меня совсем нет опыта. Но теорию я помню, я учила вместе с Гуго, можете проверить.
Пока она щебетала, Оскар успел сложить в уме и проглотить несколько неподходящих реплик: «Как это вы будете учиться?»; пара-тройка неприемлемых выражений по адресу избалованных девиц, которые начитались дурацких книжек и статей о женском равноправии и отправились сеять хаос везде на своем пути; наконец, «это непристойно и опасно»… А, вот: