Харперс-Ферри - страница 7
. Фу, какое облегчение присесть после того, как поработаешь на огороде… Это для какой тяжелой работы? У вас, миссис Смит, похоже, мужчины только путаются друг у друга под ногами от безделья… Если лошадь лягнет тебя по башке, я ей скажу спасибо и еще сахару поднесу.
МЭРИ. Он достался нам по дешевке.
МИССИС ХАФМАСТЕР. Не дадите ли попить водички, миссис Смит, — с тем самым малиновым сиропом, каким вчера угощали?.. День-деньской вы все вяжете один и тот же серый шарф. Хотя, я гляжу, тот, да не тот. Начнете один, довяжете до конца, а там принимаетесь за другой. Зачем вам их столько, когда у вас мужчин — всего отец да два брата?
МАРТА. У меня дома есть и другие мужчины.
МЭРИ (вмешивается, прерывая разговор). Выпейте, миссис Хафмастер, я уверена, это вас освежит.
МИССИС ХАФМАСТЕР. Никогда не видишь, чтобы кто-нибудь на этой ферме работал.
МЭРИ. Вот как?
МИССИС ХАФМАСТЕР. Да… (Указывает на косынку, повязанную у Мэри на шее). До чего же миленькая вещица! Мне такая была бы к лицу, миссис Смит.
МЭРИ. Не желаете ли примерить, миссис Хафмастер?
МИССИС ХАФМАСТЕР. Раз вы просите… (Повязывает косынку). Если эта лошадь раскроит тебе череп и выпустит мозги наружу, я даже не нагнусь их подобрать… Идет, миссис Смит, правда?
МЭРИ. Оставьте ее себе, миссис Хафмастер. У меня есть другая.
МИССИС ХАФМАСТЕР. А знаете, миссис Смит, чего только люди не болтают об этой ферме.
МЭРИ. Вот как?
МИССИС ХАФМАСТЕР. Да.
МЭРИ. Что же, миссис Хафмастер?
МИССИС ХАФМАСТЕР. Вот, дескать, фермеры, а работы по ферме никакой. (Трогает скатерть на столе). Прелесть что за скатерка. В самый раз пришлась бы на мой стол… Слышала я, будто к вам патруль может завернуть, проверить, что тут делается.
МЭРИ. Вот как?
МИССИС ХАФМАСТЕР. Да. Ко мне приходил офицер, начальник разъезда, поскольку огород-то у меня совсем рядом, и я сказала ему… Фунтиков пять муки у вас не найдется, пока мне не придут деньги?.. И я сказала, что вы вот-вот приметесь за дело… Заодно уж и сахару самую малость… Да, так я и сказала… Перестань дергать кошку за хвост.
>Мэри приносит ей сахар и муку.
Спасибо, миссис Смит, вы — добрая соседка… Оставьте герань в покое, вон сорную траву ступайте рвите. (Поднимается, собираясь уходить). Я вечерком опять зайду, миссис Смит, отведать вашего холодного малинового сока — если вы приглашаете, конечно… Хоть одну курицу еще тронешь, отлуплю до полусмерти. (Уходит).
МАРТА. Что ей известно?
МЭРИ. Подарками и угощением ее можно заставить держать язык за зубами.
МАРТА. Надолго ли?
МЭРИ. В следующий раз дам ей скатерть. (Кричит, обращаясь к тем, кто прячется на чердаке). Она ушла!
>Мужчины спускаются в комнату.
КЕЙДЖИ (подходит к Марте, спокойно). Что она получила на сей раз?
МАРТА. Пять фунтов муки, фунт сахару и косынку.
>В полном молчании мужчины принимаются за прерванные занятия. Сдаются карты, устанавливаются шашки на досках, кто-то читает, один ожесточенно строгает дощечку. Тидд с плохо скрытым остервенением гладит.
ТЕЙЛОР (держа карандаш наготове над открытой тетрадью, обращается к Лимену, который читает журнал). Читайте, пожалуйста, вслух.
ЛИМЕН (читает с чувством, Тейлор заносит его слова в тетрадь). «Когда они шли к реке, он взял ее нежную ручку. «Могу ли я надеяться?» — проговорил он, поворотясь к ней».
ТИДД (прерывает его). Тейлор, вы говорите, вам три ночи подряд снится один и тот же сон: что, когда мы нападем на Харперс-Ферри, вы будете убиты.
ТЕЙЛОР. Верно. (Кивает головой Лимену, чтобы тот продолжал читать).
ЛИМЕН (читает). «Она посмотрела ему в глаза…»
ТИДД. Вы верите сновидениям?
ТЕЙЛОР. Под Харперс-Ферри меня убьют.
ТИДД. Тогда зачем вы неустанно упражняете свой ум? Час на историю, час на занятия математиков, час — стенография, и так каждый день.
ТЕЙЛОР. Затем же, зачем вы учитесь выпекать хлеб, шить и вязать, гладить рубашки.
ТИДД. Я занимаюсь всем этим, чтоб скоротать время и не умереть со скуки. У меня одна цель: заполнить чем-то день, и только. День прошел — и слава богу. Но вы-то упражняете свой ум ради будущего. А какого будущего, если вы собираетесь сложить голову под Харперс-Ферри?
ТЕЙЛОР. На что потратил бы я годы своей жизни, будь мне суждено прожить семьдесят лет, как сказано в Писании? Неужели я провел бы их в праздности, ожидая, когда меня поглотит смерть? Нет, я совершенствовался бы в полную меру отпущенных мне способностей. Именно так делаю я теперь — и буду делать, чем бы ни измерялся отведенный мне срок жизни, годами или днями.