Хитроумный план щеголей, или В погоне за женой - страница 3

Арчер. Джека Ловкота, смазливого и разнаряженного прохвоста, который так и сыплет шутками и комплиментами. Его в самых лучших домах принимают.

Эймуэлл. То-то и оно! Ну, а за кого вышла недавно замуж богачка Страхбери?

Арчер. За Ника Шуллера, профессионального карманника и завсегдатая кегельбана. Так ведь он красавец и разъезжает в собственной карете, хоть раньше стоял на запятках.

Эймуэлл. А видел ты в парке на прошлой неделе беднягу Джека Щедроттера?

Арчер. Еще бы! Лицо печальное, парик такой, словно он его всю зиму носил, кафтан — до ужаса старомодный и поношенный, одну руку в карман засунул, а другой ковыряет в зубах, — да только что оттуда выковыряешь? Кругом кишмя кишит народу, а бедняга Джек одинок, точно лев в пустыне.

Эймуэлл. И в такой же приводит всех трепет. А ведь он ничего дурного не сделал, беден только.

Арчер. Этого достаточно. Бедность — вещь непозволительная. Лень — вот источник зла. На земле всем места хватит, пусть себе люди и копошатся. И если фортуна взяла под свое покровительство дураков, умные должны сами о себе позаботиться.

Эймуэлл. Таково наше правило, и пока оно нас не подводило. Разве кто усомнится, что я джентльмен, а ты — мой слуга? Впрочем, если б узнали, чего мы стоим…

Арчер. Полно, мы кое-чего стоим. Нам проще простого заработать целое состояние. Мы ведь в этом деле ни от чего не зависим — ни от превратностей судьбы, ни от смены правительства. У нас хватит головы, чтоб раздобыть денег, и размаху, чтоб их потратить.

Эймуэлл. Что до размаха, то его нам всегда хватало, а вот головы нас частенько подводили. Много ли от них было проку? Вот разве что привели нас из Лондона в Личфилд, меня в звании лорда, а тебя в роли моего слуги.

Арчер. И это не так уж плохо. Сколько у нас осталось денег?

Эймуэлл. Всего двести фунтов.

Арчер. Но ведь еще лошади, костюмы, кольца и другие вещи! Скромный человек сказал бы, что мы просто богачи. И, позволь тебе заметить, эти двести фунтов плюс опыт, который нам удалось приобрести, куда ценнее тех десяти тысяч, которые мы растратили. Правда, наши друзья стали догадываться, что в карманах у нас не густо, но мы отступили с развевающимися знаменами. Ни словом, ни делом не выдали мы своей нищеты.

Эймуэлл. А какой чудный предлог мы нашли для своего внезапного отъезда. Поездка в Брюссель! Голову даю на отсечение, наши друзья уверены, что мы надумали пойти волонтерами.

Арчер. Что ж, этим оно и кончится, если из нашей затеи ничего не выйдет. Давай-ка сделаем вот что: пожертвуем сотню на рыцарские похождения, а если провалимся, нам хватит второй, чтобы пойти на войну и умереть так же достойно, как мы жили. Согласен?

Эймуэлл. Идет! Мы жили по-честному, Арчер, и не можем пожаловаться, что за свои деньги ничего не получили.

Арчер. Спору нет! Столько наслаждения за такую безделицу! Мы на ветер не выбросили ни пенни. И будь у меня миллион, я разменял бы его на том же рынке. О Лондон, Лондон! Что ж, мы свое взяли, так будем же благодарны! По мне, изведанные радости лучше грядущих. Былое от нас уже не уйдет, а в надеждах недолго и обмануться.

Эймуэлл. Я часто сокрушался душою, видя, как иные губят собственное счастье. Вот ведь душегубы! Чтобы насытить одну какую-нибудь страсть, они готовы уморить с голода все остальные. Я встречал людей, которые все свои чувства приносили в жертву гурманству. Бывают и такие эпикурейцы, которые и сами голодают и домочадцев своих морят голодом, чтобы во всем блеске явиться на людях. А иные только и знают, что ночные услады, и весь свой век проводят у чьей-нибудь юбки…

Арчер. Вот именно. Но ведь это для них земля обетованная. И, пожалуй, они остаются в выигрыше, ибо зараз тешат почти все свои чувства — зрение, слух, осязание. А философ сказал бы, что при этом возникает шестое чувство и оно приносит больше радости, чем все пять, вместе взятые.

Эймуэлл. Уж если говорить о крайностях, то хуже всех скупердяи.

Арчер. О, это самые жалкие из смертных! Они попирают законы природы и отвергают дары провидения. Мне подавай такого молодца, у которого все пять чувств отточены и сверкают, как острие шпаги. Они всегда у него готовы ринуться в бой, а командует ими разум. Он поочередно отряжает их в дело, едва на горизонте появится развлечение, и тотчас скомандует отступление, как только запахнет бедой. А что до меня, так доброе вино, веселые собутыльники и ясная голова — вот все, что мне надо. Я могу восхищаться пением Сафо