Хлеб - страница 12
Ни об одной культуре столько не говорилось и не писалось, ни на одну не возлагали столько надежд, ни одна так не подходила, казалось, к условиям Кубани, как кукуруза. «Самая урожайная, наиболее интенсивная» — это, пожалуй, были скромнейшие из эпитетов, прилагаемых к ней. При расширении ее посевов почти до миллиона гектаров край исходил из превосходства початка над колосом, что подчеркнуто и в обязательстве (40 центнеров пшеницы, 50 центнеров кукурузы).
Но на чем основано это предпочтение? На многолетних данных практики? Или на рекордах отдельных звеньев, могущих подтвердить любую желаемую вещь? Познакомимся со средними пятилетними (1959–1963 годы) данными по краю, а также по группе северных (Кущевское управление) и центральных (Усть-Лабинское управление) хозяйств.
По краю средняя урожайность озимой пшеницы — 23,7 центнера, кукурузы — 20,2 центнера. В Кущевском управлении — соответственно 18,8 и 13,9 центнера. В Усть-Лабе сборы выше, но соотношение почти то же: 29,3 и 26,5 центнера. По краю на производство центнера пшеницы затрачено 0,13 человеко-дня, на центнер кукурузного зерна — 0,48 человеко-дня.
Кукуруза при засушливом кубанском лете ниже пшеницы по урожайности. А почему, собственно, должно быть наоборот? Давала бы она больше, чем колосовые, — и пришлось бы удивляться наивности станичников, занимавших ею в 1929 году только полмиллиона гектаров, а не полный миллион. В три с половиной раза початок дороже пшеницы по затратам труда. На севере края сборы кукурузы почти вдвое ниже, чем в центральных районах. Так в чем же она, исключительность?
Ставить под сомнение полезность кукурузы на юге смешно. Она давно уже завоевала себе авторитет. Любопытно заметить, что на языке казачьих соседей, кабардинцев, кукуруза называется «нартух», то есть «зерно нартов» — былинных богатырей, кабардинских родичей Ильи, Добрыни и Микулы. Причем это — подлинное слово в языке, отнюдь не рекламная выдумка. Кукуруза — поставщик питательного зерна и сочного корма, отличный предшественник, безусловно влияющий на подъем урожайности пшеницы. Но объявлять кукурузу «важнейшим резервом», «культурой изобилия», фетишизировать ее, отворачиваясь от видимых ее минусов, — это принимать должное за действительное. Может ли прийти пора, когда кубанская кукуруза обгонит пшеницу в урожаях? Не будем гадать. «Марксизм стоит на почве фактов, а не возможностей», — писал Ленин.
Такой же «заданный», волюнтаристский подход был проявлен и к люцерне, суданке и ряду других кормовых культур. Разница лишь в том, что кукурузе на роду написано быть интенсивной, и виноват в низких урожаях, если они налицо, колхоз. Люцерна же заведомо «малопродуктивна», никто в этом не виновен, надо распахивать ее! Правда, сотни примеров убеждают: при нормальном уходе люцерна дает на Кубани пять, шесть, даже восемь тонн сена с гектара, по кормовым единицам такой сбор не уступит урожаю зерновых, по содержанию протеина намного превышает его. Суданка вполне способна состязаться с кукурузой по зеленому корму, она нетрудоемка, хороша в зеленом конвейере, и во многих хозяйствах ее сеяли подпольно, выдавая в отчетах за иную, «интенсивную» культуру.
Какое, однако, отношение имеют травы к зерновой проблеме? Да такое, что все взаимосвязано. «Если в хозяйстве вы делаете какое-нибудь существенное изменение, то оно всегда влияет на все отрасли его и во всем требует изменения», — писал замечательный агроном и публицист А. Н. Энгельгардт. В итоге борьбы с травопольем и бесконечных пересмотров структуры кормить скот летом стали в большой степени за счет озимых. Процент кормовых культур снижался, но доставалось это недешево: на подкормку скашивались хлеба со многих тысяч гектаров. Зеленая масса пшеницы, ячменя — отнюдь не самый дешевый и питательный корм.
Впрочем, в зеленом конвейере и посевы озимых нужны: они рано дают корм, в экономных пределах разумны. Но когда вместо «и — и» говорится «или — или», когда доводы экономики заглушаются громогласными призывами, нажимом, тогда происходит вырождение идеи.
Конечно, далеко не всегда благоглупости рождались в Краснодаре. На край «нажимали». Хотя не отнимешь и у краевых руководителей того, что ими прикладывался максимум стараний, чтоб довести до конца даже заведомо абсурдную идею, что пренебрежение анализом, добросовестным опытом было введено в обычай, а волевые решения подменили научно обоснованное хозяйствование.