Хлеб - страница 14
— Провозглашая пожнивные посевы мощным резервом, мы занимались самообманом, — замечает Б. К. Кавешников, заместитель заведующего сельхозотделом крайкома. — Урожай с посевов по жнивью заранее учитывался в кормовом балансе, на деле же в три года из четырех пожнивные посевы из-за того, что в эту пору стоит сушь, ничего, кроме выработки на трактор и потери семян, не дают.
— Кукурузный силос — хороший корм, — признает И. А. Тревога, кандидат наук, главный зоотехник одного из лучших хозяйств страны — племзавода «Венцы-Заря». — Но в крае насаждалась «силосная догма»: этот вид корма был провозглашен самым лучшим для всего года. Ничего общего с зоотехнической наукой это не имеет. Одностороннее длительное кормление коров приводит к потере живого веса, к яловости. А нет телка — нет молока… В большей части хозяйств коровы не видели сена, кормовой свеклы, витаминной тыквы. Рационы стали бедны протеином, каротином, это и вызвало резкий спад продуктивности.
Нельзя сбрасывать со счетов и перевод молочных гуртов на крупногрупповое беспривязное содержание с доением «елочкой». Ссылками на опыт западных фермеров доказывалось, что это наиболее прогрессивный метод, обязательный для применения всюду. Но даже на теплой Кубани беспривязное содержание тяжко отразилось на надоях. От него стали постепенно отказываться, но в чем корень зла — многим неясно и поныне. Ведь не привязывает же, как говорят, своих коров заграничный фермер?
Позволю себе привести отрывок из личного письма. Видный ученый-животновод профессор Павел Дмитриевич Пшеничный писал мне:
«За 45 лет пребывания в комсомоле и в партии, за 38 лет производственной и научной работы по животноводству я не встречался с таким размахом очковтирательства, как это случилось с освещением «достоинств» беспривязного содержания дойных коров. Убытки материальные нанесены нашему молочному скотоводству очень большие. Но неизмеримо больше нанесено животноводам вреда морального. Многие изверились в рекомендациях, даже в науке, хотя зоотехническая наука не причастна к этому буму. Лишь после настойчивой борьбы мне удалось опубликовать свои работы, и то не в союзной печати…
Беспривязное содержание молочных коров не принято и не будет принято хозяйством не по организационным причинам, а из-за порочности самого метода. Самокормление объемистыми кормами воскрешает естественную периодичность в питании коров, а это приводит к увеличению затрат корма на единицу молока в полтора раза… Сомнительная экономия в затратах живого труда влечет огромное увеличение овеществленного труда и резкий недобор в удоях.
Ссылки на удачные примеры в наших хозяйствах не имеют под собой надежных оснований. Я побывал во многих хваленых хозяйствах, подолгу там живал, иногда выполнял настоящую проверочную работу с документацией — и всегда находил не то, что писалось. Недавно побывал в шести хозяйствах с действующими карусельными установками. Оказалось, что на «каруселях» работают не по три человека, а минимум 7–8, иногда до 14 человек. Удои на такой установке падают на 20–34 процента. Понятно становится, почему в США из 11 карусельных установок, работавших в 1929 году, осталось сейчас две, и те на фермах при кафе.
Вообще при освещении заграничного опыта допускаются, мягко говоря, сильные преувеличения. В США беспривязное содержание дойных коров широко распространено лишь при круглогодовом пастбищном содержании. В Голландии, стране самого высокопродуктивного молочного скота, нет крупных хозяйств с беспривязным содержанием. То же можно сказать об Англии.
В 1929–1930 годах на Украине мы вели честную экспериментальную проверку этого метода в специально построенных трех крупных хозяйствах. Я сам страдал переоценкой этого способа, пришлось пережить горечь разочарования. Зато у меня создался иммунитет, не уступающий иммунитету после сыпного тифа, какой посетил меня весной 1920 года…»
Таким образом, «зеркало», пенять на которое нечего, показывает: резкое ухудшение молочного животноводства на Кубани — итог ненаучных, явно авантюристических экспериментов с кормовой базой, итог увлечения непроверенными методами содержания.