Хорошие люди - страница 12
— Это еще зачем? — бросил Клавдий Сергеевич. — Ведь у меня совсем новый. Куда его девать?
Тамара Акимовна покраснела.
— Ты чего? — еще больше удивился Вахтомин.
Она чуть слышно ответила:
— Не надо, пожалуйста…
— Почему так?
— Не спрашивай.
— Я тебя совсем не понимаю, — Клавдий Сергеевич злился, когда что-нибудь не доходило до его сознания. — Если ты имеешь в виду, что там вещи моей Александры лежали, так мы их раздали все! Чего ты покраснела-то? Ничего зазорного здесь нет. — Вахтомин помолчал, глядя на свою будущую жену. Потом добавил: — А этот выбросим, как ты совершенно справедливо заметила.
Клавдию Сергеевичу очень нравилось говорить «интеллигентным» языком. Особенно ему нравилось во время собрания выйти на трибуну и произносить важные и очень умные слова. Вахтомин вдохновлялся, когда видел, с каким вниманием слушает его молчаливый зал, как много глаз устремлено на него — знакомых и незнакомых одновременно (поскольку во время работы люди не смотрят в глаза друг другу, не заведено такое). Вот собрание — совсем другое дело. Тут все внимание, когда ты выступаешь, обращено на тебя; эти многочисленные знакомые-незнакомые глаза внимательно изучают тебя, когда ты толкуешь о производственных темах, «иные, интеллигентные» слова так и просятся тебе на язык: «Принимая во внимание, что…», «Касаясь наболевшего вопроса…», «Следует шире привлекать молодежь для участия в…», «Мы должны создать атмосферу нетерпимости к…» и т. д. Такими словами хотел бы говорить Клавдий Сергеевич и дома, да только не с кем было.
— А этот выбросим, как ты совершенно справедливо заметила…
Очень нравилось Клавдию Сергеевичу смотреть в глаза Тамаре Акимовне. Глаза эти притягивали к себе — своей необычной красотой притягивали, незащищенностью; глаза у Тамары Акимовны улыбались всегда, даже если она и не помышляла об улыбке.
Надо ж было случиться такой радости: Клавдий Сергеевич совсем случайно познакомился с этой замечательной женщиной, когда она приезжала с подводой на территорию комбината за горбылем. Клавдий Сергеевич увидел незнакомую телегу, на которую грузили лес, увидел незнакомую женщину в стеганой фуфайке и удивился: кто бы это мог быть? Вахтомин подошел к женщине и строгим начальственным тоном спросил:
— Что грузите, гражданочка?
— Горбыль. — Мягкий, смелый голос, чистые глаза сразу же завоевали сердце Вахтомина.
Он спросил снова, но уже не так грозно:
— Пропуск имеется?
— Конечно, — незнакомая женщина развернула бумажку. — Вот.
— Ага… Ну, ладно… — Он с минуту молча топтался рядом, не зная, что сказать еще. Потом нашелся: — А что-то я вас раньше никогда не видел. Вы из каких деревень будете?
— Я из села.
— Да? А я вас не видел раньше.
— Значит, вы не библиофил.
Он не понял:
— Как?
— Если бы вы увлекались книгами, вы бы меня знали, — улыбнулась она. — А в селе я недавно. С 54-го.
— Если бы я увлекался, почему бы я вас знал?
— Потому что я продаю книги.
— В магазине, что ли? Это на котором написано: «Книжный магазин»?
— Он самый.
— Значит, там вы и работаете?
— Там.
— Понятно, понятно… Нет, книги не по моей части. Это вон бандиты мои, они любят.
— Что за бандиты?
— Сынки. Станислав да Юрка. Они читают… Летом — футбол, зимой — книги… Так-так, — задумчиво продолжал Вахтомин. — Очень хорошее дело. А горбылек для чего понадобился, если не секрет?
— Забор подлатать хочу.
— Ага. Свой дом, что ли?
— Свой.
— Так-так… Забор, значит… Хорошее дело, — Клавдий Сергеевич понимал, что ему нужно уходить, но что-то удерживало его. Этим «что-то» были, видимо, глаза новой знакомой… Он спросил: — Как, говорите, вас величать?
— Я ничего не говорила, — улыбнулась женщина.
— Разве?
— Но если желаете знать — пожалуйста. Тамара Акимовна я.
— Понятно… А что же вы мужичка своего не послали за горбыльком? Все-таки не бабье это дело — лес грузить-возить.
— У меня нет мужа, — сказала Тамара Акимовна.
И она улыбалась и улыбалась.
Вот так и познакомился Клавдий Сергеевич с этой женщиной. Познакомился — и потерял голову, словно юноша.
В выходной день он пришел в книжный магазин.
— Это вы! — узнала его Тамара Акимовна. — Вам тоже книгу выбрать?