Хосе Рисаль - страница 14
Чутье не обмануло отца-ректора — довольно скоро мальчик показывает удивительные дарования. Выявлению их способствует сама постановка обучения. «Следует вам знать, — пишет Рисаль в «Воспоминаниях», — что в иезуитских коллегиях, чтобы поощрить учеников к соревнованию, класс делится на две империи, римскую и карфагенскую или греческую, постоянно соперничающие друг с другом, в которых высшие посты занимаются в зависимости от успехов… Меня поместили в самом конце — я едва знал испанский, но все же уже понимал его». В конце первой же четверти Рисаль провозглашается «императором».
Хотя царил дух соревнования, хотя учеников приучают самостоятельно мыслить, все же зубрежки тоже немало. Она, конечно, сковывает ум, втискивает познание в узкие рамки, но она же дисциплинирует ум, не дает мысли растекаться безбрежно. Некоторая схоластическая скованность ощущается в творениях Рисаля, но в то же время они выгодно отличаются от писаний многих его соотечественников (в том числе и современных) своей стройностью, аргументированностью: он никогда не забывает исходных посылок и четко проводит свою мысль, не теряя ее по дороге.
Не все и не всегда идет гладко в учебе. Иезуитов при всей их изворотливости не следует представлять как собрание необычайно проницательных и хитроумных людей. Попадались среди них и просто тупицы, и люди грубые, не скрывавшие своего презрения к «жалким индио». Один из них, отец Вилаклара, позволяет себе, как пишет Рисаль, «несколько гадких слов в мой адрес», а это при его чувствительности сразу же сказывается на учебе: «Я перестал стараться и занял лишь второе место».
Жизнь в Атенео течет размеренно: месса рано утром, уроки, перерыв на завтрак, опять уроки, обед, приготовление уроков, ужин, молитва, сон. У Пепе своя комната в общежитии, но туда разрешается входить только один раз днем после обеда и после молитвы — для сна. Остальное время ученики проводят в обществе друг друга и под неусыпным надзором наставников, от которых ничего не скроешь: они замечают любое проявление неудовольствия, самое незначительное отклонение от правил. И тут же «влезают в душу»: не оскорбляют, не ругают, уж тем более не секут, но подробно, не жалея времени, объясняют, как должен вести себя добрый католик, особенно будущий иезуит. На юные души это действует неотразимо, на Рисаля тоже, о чем свидетельствуют его записи: «Я горд сообщить тебе, читатель, что как человек, как ученик и как христианин я достойно закончил этот год».
Судя по записям и по позднейшим воспоминаниям, Рисаль считает время учебы у иезуитов самым счастливым временем своей жизни. Этому способствует и увлечение поэзией, которому Рисаль отдается беззаветно. Он уже написал стихотворение «Моим сверстникам». Оно было создано по всем правилам тагальского стихосложения. Теперь, учась в Атенео, он сознательно отказывается от канонов народно-поэтического творчества и пробует свои силы в поэзии на испанском языке, по строгим канонам сложной и непривычной для него испанской поэтики. Но образная система народной поэзии уже проникла в его душу, оказала влияние на его поэтическое «я», и устранить это влияние невозможно. Тем не менее Рисаль ставит перед собой именно такую задачу.
У него, как и у многих других илюстрадо, появляется стремление стать неотличимым от чистокровных испанцев, доказать, что филиппинцы ни в чем им не уступают. Здесь еще нет и речи о равноправии двух культур — испанской и филиппинской, о праве последней на существование. Задачу видят не в том, чтобы развивать исконную поэтическую традицию, а в том, чтобы сравняться с колонизатором на его «литературной территории». Такое умонастроение было достаточно типичным: для поднимающейся интеллигенции колониальных стран. Лишь много лет спустя Рисаль — первым на Филиппинах — поймет: задача состоит не в том, чтобы доказать свою неотличимость от колонизаторов, а в том, чтобы утвердить свою самостоятельность, самобытность.
А пока талантливый ученик иезуитов пробует свои силы в испанской поэзии. Это вовсе не просто: мало научиться рифмовать стихи, соблюдать размер по испанским правилам, надо проникнуть в «душу» испанской поэзии, освоить богатейшую литературную традицию, понять ее поэтическую прелесть и научиться выражать эту прелесть самому.