Хранить вечно - страница 13

— В портах взрывы и пожары!

Эльза и Эдуард расстались, когда над сонным каналом поплыли таинственные тени…

С фронта от него пришла лишь одна открытка. Эдуард нарисовал солдатский блиндаж с железной печкой. На ней — помятый чайник, брезентовое ведро на гвоздике. На обороте несколько слов: «Сердечный привет из моего дома. Эдис. 17.3.16».

А в феврале семнадцатого из штаба четвертого Видземского полка пришла неожиданная весть: прапорщик, полковой адъютант Эдуард Берзин тяжело ранен и эвакуирован в один из госпиталей Петрограда.

И Эльза поехала туда. Столица встретила ее толпами людей. По улицам шагали батальоны солдат, ехали грузовики. Гарцевала конная полиция. Колонны демонстрантов несли красные знамена и транспаранты с лозунгами: «Да здравствует армия и народ!», «Да здравствует демократическая революция!», «Свобода, братство и равенство», «Долой царя!», «Долой войну!».

По Невскому беспрерывно текла вышедшая из берегов человеческая река. Штатские смешались с увешанными крестами бородачами в солдатских шинелях и папахах. А на каждой улице дорогу Эльзе преграждали толпы, знамена, оркестры.

Петроград шел навстречу Февральской революции.

Эльза с трудом добралась до Сергиевской. Разыскала в палате обросшего, с впалыми глазами, не похожего на себя Эдуарда. И сделала все, чтобы врачи отказались от ампутации ноги…

На голубом конверте, сохранившем тонкий запах духов, четкими латинскими буквами было написано по-русски.

Хотя адрес был аккуратно написан печатными буквами, Локкарт сразу определил: письмо от жены.

Вскрыв конверт, он пробежал глазами прыгающие строчки. Видно, писала, очень волнуясь.

Локкарт так и знал — снова предупреждает о том, что его политические акции в Лондоне продолжают катастрофически падать.

Но ведь он уже сделал выводы и переменил курс. Теперь все совсем не так, как было в мае, когда от жены пришла тревожная телеграмма. Он выучил ее наизусть.

Ему было ясно, в чем дело. В предыдущих письмах она предупреждала, что в министерстве иностранных дел распространяются слухи, будто он стал красным, «обольшевичился», связался с Робинсом, Жаком Садулем[4], чьи симпатии уже давно на стороне большевиков, и чуть ли не с коммунистом Джоном Ридом, ярым защитником красной революции.

Сообщение об его встрече с Лениным немедленно попало в прессу и вызвало лютую ярость тори, которые стали обливать грязью Ллойд Джорджа[5] и добирались до Уинстона Черчилля[6], хотя последнего труднее всего было бы заподозрить в подобного рода симпатиях. Скорее можно примирить бешеного быка с красным платком, чем Черчилля с чем-либо красноватым.

Конечно, жена надеялась скоро увидеть Роберта. Скучая в одиночестве, она имела основание считать, что красивый и еще сравнительно молодой шотландец, ее муж, пользуется на чужбине успехом у женщин. Одновременно она давала понять: самое лучшее в создавшейся ситуации — просить отставки, чтобы окончательно не испортить на всю жизнь репутацию и не сломать карьеру.

И она была права! Локкарта наверняка ждала судьба Робинса, продолжай он идти прежним путем.

Он понимал, откуда жена получает информацию, понимал, что ему, если не изменится обстановка, придется выйти из игры, подать в отставку и вернуться домой. Но он этого не сделает!

Локкарту казалось, что он ощущал живую душу страны до тонкости, знал скрытые пружины, которые приводили в движение противоборствующие силы, улавливал все приливы и отливы и ждал момента, когда с девятым валом он поднимется на гребень волны.

Кто знает, может, в его жилах течет переданная по наследству через тысячелетия кровь римских цезарей, которая смешалась с горячей шотландской кровью. Жизнь Роберта развертывалась, как детективный роман: одна рискованная авантюра следовала за другой, и он уже не мог без них жить.