Хроники замка Брасс - страница 47

Вероятно, граф Брасс помешался от боли. Его светло-карие глаза вращались. Рот кривился, обнажая в оскале крепкие зубы.

– Я должен умереть отомщенным!

Тарагорм изумился.

– Это даже больше того, на что я надеялся. В конце концов наша вера в тебя, граф Брасс, оправдалась. – Голос Тарагорма был масляным, и он уже забирал меч с медной рукоятью у стражника-Богомола, чтобы передать его графу Брассу.

Граф Брасс взял меч обеими руками. Глаза его сощурились, и он развернулся, чтобы взглянуть на Хоукмуна.

– Мне станет лучше, если, умирая, я прихвачу с собой на тот свет врага, – произнес граф Брасс.

И он вскинул палаш над головой. И на его медном доспехе заиграл свет факелов, отчего его тело и голова как будто вспыхнули огнем.

И Хоукмун посмотрел в эти светло-карие глаза и увидел в них смерть.

Только Хоукмун увидел в них не свою смерть.

То была смерть Тарагорма.

Мгновенно развернувшись, граф Брасс крикнул Хоукмуну, чтобы тот взял на себя стражников, а сам опустил массивный меч на маску в виде украшенных часов.

Толпа внизу завыла, поняв, что происходит. Люди в звериных масках толкались, отшвыривая друг друга, чтобы подняться по ступеням зиккурата.

Калан орал что-то сверху. Хоукмун, быстро перевернувший меч, успел взмахнуть им, выбив огненные копья из рук стражников. Те отшатнулись. Калан продолжал истерически завывать из пирамиды:

– Идиоты! Идиоты!

Тарагорм силился устоять на ногах. Стало ясно, что белым пламенем управлял как раз Тарагорм, потому что оно взметнулось вокруг графа Брасса, когда тот поднял меч для второго удара. Маска-часы Тарагорма треснула, стрелки погнулись, однако голова под маской явно не пострадала.

Меч ударил по треснутой маске, и она распалась на половинки.

И из-под маски показалась голова, непропорционально маленькая по отношению к телу. Круглая, уродливая голова, голова какого-то существа, словно родившегося в Трагическое Тысячелетие.

А в следующую секунду эта крошечная, круглая, белокожая голова слетела с шеи после бокового удара графа Брасса. Вот теперь Тарагорм точно был мертв.

Твари со всех сторон карабкались на верхнюю площадку зиккурата.

Граф Брасс ревел, оглашая пещеру боевым кличем, его меч забирал жизни, брызги крови взлетали в свете факелов, враги с криками падали.

Хоукмун всё еще топтался на дальнем конце зиккурата, сражаясь с двумя стражниками-Богомолами, выхватившими мечи.

И как раз в это мгновение по пещере вдруг прокатился порыв сильного ветра, засвистел, завыл.

Хоукмун загнал острие меча в прорезь для глаз в шлеме одного из солдат-Богомолов. Выдернул меч и вонзил его в шею второго противника с такой силой, что пробил металл доспеха и перерезал яремную вену. И вот теперь он устремился на подмогу графу Брассу.

– Граф Брасс! – выкрикивал он. – Граф Брасс!

Калан наверху заходился в паническом вопле.

– Ветер! – кричал он. – Ветер времени!

Однако Хоукмун не обращал на него внимания. Он стремился лишь к тому, чтобы оказаться рядом с другом и умереть рядом с другом, если потребуется.

Но ветер между тем задувал всё сильнее. Он толкал Хоукмуна. И тот понял, что едва может двигаться против ветра. Люди в звериных масках отступали, скатывались с зиккурата, потому что ветер сбивал с ног и их тоже.

Хоукмун видел, как граф Брасс размахивает палашом, сжимая его обеими руками. Доспех графа по-прежнему сверкал, подобно солнцу. Он стоял, упираясь ногами в груду уже поверженных врагов, и хохотал во весь голос, пока звериные маски продолжали наседать на него, размахивая мечами, пиками и копьями, однако его клинок поднимался и падал так же размеренно, как маятник на часах Тарагорма.

И Хоукмун тоже хохотал. Отличный способ умереть, если им суждено умереть. Он старался прорваться к графу Брассу, сражаясь с ветром и недоумевая, откуда тот взялся.

Но в следующий момент порыв подхватил его. Он сопротивлялся, но зиккурат уже был внизу и становился всё меньше и меньше, и фигура графа Брасса сделалась такой крошечной, едва различимой, а белая пирамида Калана, кажется, разлетелась вдребезги, когда Хоукмун проносился мимо, и Калан завизжал, падая вниз, в гущу сражения.