Хватай Иловайского! - страница 6
– И всё равно ничего не понятно, – бормотал я себе под нос, осторожно спускаясь по ступенькам в подземные глубины. – Если кто хотел меня из села выманить, так и попроще трюк придумать можно было. А вдруг возьми да и потеряй мальчонка шпору? Или староста её любому заезжему коробейнику за пятак предложи? Не, не я им нужен… А кто ж? Смысл-то офицера с почтой ловить? Дядюшка и так знает, что война, что на Польшу пойдём, так какой кому интерес пакет с приказом красть? Ну не выступит наш полк в срок, задержится на неделю, что с войной-то будет? Без нас, как ни крути, а не кончится. Да и может ли быть решающей задержка прибытия всего одного полка? Ить не Ватерлоо небось…
Чем ниже вели ступени, тем светлее становилось вокруг. Под землёй освещение иное, более рассеянное и голубоватое, как в дождливый день. Вроде и видно всё преотличнейше, однако солнышка не хватает. Уже идя по широкому коридору к арке, я заметил маячившую впереди спину мясника Павлушечки. Известный интеллигент-душегуб, человечиной на развес торгует, но лавку его все хвалят, дескать, и свежатина всегда есть, и денег лишних не дерёт.
– Кого я вижу, человече? – радостно обернулся он на звук моих шагов. – Рад, искренне рад. Как не хватает порой нормального интеллигентного общения…
– Это не ко мне, – сразу упёрся я. – У нас в полку интеллигентов нет, дядя при одном слове «интеллигенция» за нагайку хватается.
– Помню оное, досталось в иное время. – Мясник оставил тачку и плотоядно облизнулся. – А ты, казаче, без охраны сегодня? Неосмотрительно сие…
– Когда по личному приглашению Хозяйки, так и охрана не нужна, – нагло соврал я, грозно выгибая бровь. Научился за полгода тренировки перед зеркалом. Говорят, сам Наполеон осваивал это искусство по совету старого циркового клоуна.
– Ну если сама Хозяйка… так что ж… – тяжело вздохнул Павлушечка (ага, бровь-то сработала!). – Мне с ней сейчас ссориться не резон. Хочу лавку расширить, договорился с нужными поставщиками, но без её особого соизволения никак нельзя. Может, замолвишь словечко, казаче?
– А мне-то что за интерес…
– О, ценю деловой подход. – Людоед попытался приобнять меня за плечи, но замер, стоило мне положить ладонь на рукоять пистолета за поясом. – Да-да, сам не любитель лишних фамильярностей, гигиена – залог здоровья!
Кто бы говорил… Эта ходячая гора сала мылась раз в год, и то вряд ли, вечно перепачкан жиром и подсохшей кровью, а если его мясницкий передник выстирать в Доне, то на три версты ниже по течению вся рыба всплывёт кверху брюхом!
– Так вот что я могу резонно предложить. – Он вернулся к своей тачке, где лежало чьё-то позеленевшее тело, прикрытое рогожей. – Ты у Хозяйки добываешь разрешение письменное на строительство магазэна по французскому образцу. Широкое, просторное, с дегустационным зальчиком а-ля бистро. А я тебе за соучастие – оговорённый процент. Предпочтёшь деньгами или производимым товаром?
– Сосиски «дамские пальчики»? – припомнил я, и меня передёрнуло. – Спросить спрошу, а платить будешь услугами.
– Какого толка услугами, казаче? – неожиданно покраснел он, кокетливо одёргивая замызганный передник.
Наверное, тут бы и пристрелить подлеца за такие мысли, но мы шагнули за поворот, а там под аркой уже стоял навытяжку бдительный бес. Господи-боже, даже не со старым фитильным ружьём, а с кривым турецким луком! Ох нет, мама дорогая, с такой допотопщиной меня ещё не встречали…
– Стоять, руки вверх! Щас обоих стрелять буду!
– Остынь, бесове… – укоризненно прогудел Павлушечка. – Я это, ты меня знаешь. А тот, что со мной, так сам хорунжий Иловайский. Или тебя старшие товарищи о нём не предупреждали?
– А чё меня предупреждать, – нагло оскалился бес. – Нешто я эту военщину усатую и сам не знаю… Стоять, кому говорю!
Мы переглянулись, но встали. Интересно, что дальше?
– А дальше пущай мясник своей дорогой идёт, у меня к нему претензиев нет. Но ты, хорунжий… Помнишь, злыдень в лампасах, как мне в ружьё песку насыпал, а?!
Я пригляделся к гневной мордочке беса. Память услужливо подсунула подходящую картинку: тот же бес, весь чёрный от пороховой гари, с обожжённым пятачком, держащий в лапках ружьё, увенчанное чем-то вроде железной ромашки. Да, рвануло тогда неслабо… Но ведь весело же было, и сувенир оригинальный, чего ж злиться-то?