И никаких фантазий! - страница 5
— Спасибо, — благодарил он за поздравления в связи с окончанием романа, — только еще рано. Редактура, печать… Это еще несколько месяцев… Впрочем, впереди у нас — вечность… Завтра?.. С удовольствием!.. Как всегда? Буду!.. А мама где? К братцу твоему собралась… Ну, отлично! Люблю, когда бдительные мамы уходят в гости. До завтра. Целую…
— Не понимаю, — прокомментировала последнее замечание мужа его разумная половина, — неужели нельзя с мамой договориться?! Женщина ведь, должна понимать живые женские потребности… А то все украдкой, когда мамуля соизволит отлучиться. Это ж разве жизнь?
— Коммунистические мамы, как и христианские их предтечи, воспитаны в сознании греховности секса. Они всю жизнь пытались подавить в себе его зов и того же ждут от детей… Во всяком случае на старости их лет не приходится рассчитывать на понимание в этом вопросе.
— Отговорки, — отмахнулась она.
— Возможно, но я не хочу давить… Есть серьезные основания предполагать, что после откровенного разговора ситуация только ухудшится. Жалко их обеих…
— Воля ваша, — пожала плечами госпожа Петрова. — А глазки-то загорелись от перспективы!.. Молодая любовница горячит кровь…
— Естественно, — заулыбался фантаст Петров, обнимая жену, мою кровь воспламеняет каждая женщина, которую я люблю… Правда, таковых раз-два и обчелся… Не ревнуешь?
— Мог бы и не спрашивать, — обиженно поджала губы возлюбленная «старшая жена», — я давно поняла, что мужчина, способный предать одну женщину, может предать и любую другую, то есть бросить. А я уверена, что мой любимый мужчина неспособен на предательство. Иначе как бы я могла его любить?..
Ровно в восемь утра следующего дня — весеннего понедельника 1995 года — фантаст Петров нажал на кнопку звонка у дверей своей возлюбленной «младшей жены». Открывать, похоже, не торопились. Он нажал еще раз. Может, не услышала?
За дверью послышались торопливые шаги, загромыхали многочисленные задвижки, замки и засовы, которыми население пыталось защититься от криминализации обстановки. Металлическая дверь с грохотом распахнулась.
— Извини, — засияла улыбкой белокурая фея, и синее небо в ее ошеломительных глазах засветилось солнышком. — Вода шумела в ванной, не услышала.
— Ничего страшного, — обнял ее фантаст Петров и поцеловал в шейку, соблазнительно светящуюся из халатика. В ванной продолжала шуметь вода.
— Раздевайся, я сейчас, — убежала красавица.
Петров разулся, поставил в угол кейс и прошел в квартиру, глянув по пути в высокое зеркало, стоявшее в прихожей.
Пожалуй, на героя-любовника он еще тянул: высокий (190 см), стройный (точнее было бы сказать — тощий, но при других обстоятельствах), почти марксовы шевелюра и борода, но русый цвет их обеспечивал ему романтический былинный имидж Ивана-царевича (точнее, Ивана-дурака, но какой дурак не стремится в цари?.. И самое поразительное — именно он-то и становится им!..). Правда, от висков его романтическую русину уже начало прихватывать «пеплом». На что «старшая жена» реагировала весьма болезненно, видимо, смотрясь в мужа своего, как в зеркало. И всячески пыталась бороться с оным «пеплом». Но фантаст Петров не поддавался, не желая из русого становиться рыжим от хны. Тем более черно-зеленым — от басмы. Но справедливости ради надо заметить, что стойкости ему хватало не всегда, и в результате он соглашался изредка на «русые» красящие шампуни. Однако в последнее время на них уже элементарно не хватало ни шишей, ни, тем более, баксов. Посему «пепел» все решительнее захватывал поле боя на многомудрой голове фантаста Петрова.
— Ну, вот я и готова, — выплыла из ванной комнаты жена-любовница.
Фантаст Петров обнял ее за талию и нежно поцеловал в радующиеся ему глаза. Нет! В очи, влекущие его в бездонную синеву. Он знал, что на них контактные линзы, и потому поцелуй был особо нежен.
— Как у тебя сегодня со временем? — поинтересовался он.
— Как всегда — цейтнот, — вздохнула она, — в полодиннадцатого ко мне должен прийти эксперт, а до того надо заскочить в фундаменталку. Шеф поручил подобрать кое-какую литературу.
— Стало быть, сейчас мы с тобой в библиотеке, — констатировал фантаст Петров. — Недурно… Но к нашей любимой КНИГЕ надо прикасаться чистыми руками, не говоря уже о прочих частях тела и души… — с намеком продолжил он.