И так же падал снег - страница 70
Лейтенант, оставив пулемет в развилке стволов срезанного дерева, настороженно вглядывался в незнакомое лицо человека, пробравшегося к ним со стороны противника, и на всякий случай выхватил из кобуры пистолет.
— Это я, товарищ лейтенант! — радостно выдохнул Полынин. — Кренкель!
— Кренкель? — удивился лейтенант и оглянулся, как бы призывая в свидетели своих бойцов.
И тут же по цепи передалось: «Кренкель пришел! Радист объявился…»
— Да тебя не узнать! Одни глаза остались да нос, — приговаривал Ветчинкин, придерживая за плечи Полынина. А мы уж думали…
— Вырвался, товарищ лейтенант!
— Ну, добре! Приляг пока, отдохни, а я малость их там успокою…
Лейтенант забежал за иву и выпустил несколько длинных очередей в сторону заставских виноградников, где окопались румынские десантники.
— Ну, как там?.. Что? — подступили к Полынину ребята.
— Потом! — махнул он рукой и привалился спиной к стене дамбы.
Пришло спасение — и он отдыхал душой и телом…
Снаряды рвались где-то наверху, на дамбе, долбили булыжник мостовой. Осколки, разлетаясь во все стороны, срезали верхушки ветел, что росли понизу, вдоль дамбы, и «гасли» на лимане, не причиняя людям вреда. Пограничники лежали цепью на узкой тропе, справа — за ветлами — воды лимана, слева — земляная стена дамбы, когда-то заплетенная для крепости ивняком; лежали в «мертвом пространстве», куда не залетали снаряды. Огонь бушевал высоко над головой, а недолет принимал на себя лиман: снаряды вздымали с мелкого дна илистую землю — и она поднималась над водой черным фонтаном вместе с болотным газом. И было не продохнуть от запаха сероводорода, перемешанного с дымом.
У подножия насыпи, возле самой земли, устоялась прохлада, и Полынин нашел закуток, где можно было дышать незараженным воздухом. Пахло сырым погребом, травой — чем-то давно позабытым и дорогим…
Подполз Угланов, дернул Полынина за рукав:
— А где Лунев?
— Не знаю, — ответил Полынин. — Он куда-то отполз в сторону и пропал из виду… А вы как прошли?
— Прямо по окопам, — сказал Угланов. — Только вот Никулина ранило. В плечо…
— А Пашка Суворин жив? — спросил Полынин.
— Живой. В трусах воюет. Все коленки ободрал о камни.
— О какие камни?
— А вот как полезем наверх, узнаешь… Ты чего дрожишь? Простудился?
— Да вроде нет, — сказал Полынин, чувствуя дрожь в руках и ногах — как бывает после непомерной тяжести, которую только что поднял и сбросил на землю.
— Сейчас погреемся! — пообещал Угланов, прислушиваясь.
Грохот канонады утихал, пограничники, зашевелились, стали подниматься на ноги.
— Все наверх! — скомандовал лейтенант Ветчинкин, словно перед ним были матросы, а он капитан боевого корабля.
По сплетениям сухих веток, как по трапу, пограничники полезли по отвесной стене дамбы, выбрались на свет, поползли по-пластунски — каждый к своей ячейке, обложенной булыжником.
Полынин очутился рядом с Углановым в одной ячейке — свободных не оказалось, и тот, высыпав из подсумка патроны, сказал:
— Пользуйся! Сейчас будет дело…
Пристраивая винтовку в выступе каменного бруствера, Полынин распластался на горячих булыжниках дороги и, увидев впереди темно-зеленые фигурки солдат, словно выросших из-под земли, поставил на винтовке прицел.
— Не стрелять! Не стрелять! — кричал лейтенант, пробегая по обочине дороги.
«Не стрелять! Не стрелять!» — передавалось по цепи, и Полынин глядел вслед лейтенанту, который нес в руке пулемет и, пригибаясь к земле так, что виднелся только золотистый хохолок волос над крутым лбом (фуражку сбило пулей еще у стен заставы), уходил навстречу противнику…
Лейтенант залег с правого фланга, в глубоком кювете дороги, исчез из глаз, притаился до поры.
Метрах в двух впереди лежал Спирин. Его кавалерийские шпоры сверкали на солнце, и Полынин подумал, что этот блеск, наверно, привлечет внимание противника, который видит всех их с горы, и подосадовал на кавалериста: не оставил свой фасон даже в бою…
Потом он встретился глазами с сержантом Кирилловым. Тот лежал с ручным пулеметом по левую сторону дороги, как раз напротив Полынина и, вытягивая шею, осматривал позиции своего отделения.
«Похож на аиста», — подумал Полынин, а сержант кивнул ему, словно поприветствовал, радуясь присутствию еще одного бойца…