И в болезни, и в здравии, и на подоконнике - страница 12

Курица просто умерла. Я хотел бы обойтись без этого, но таковы правила Искусства. За силу и знания мы платим горячей, пульсирующей, трепещущей жизнью, и последние минуты ее – надежда на счастливое избавление и страдания.

Мой первый обряд не пришел к логическому завершению. Я сказал все нужные слова, выполнил все действия и сжег столько благовоний, что комната на долгие недели провонялась паленым иссопом. Но те, кто слушали меня с другой стороны, так и не пришли. Но стояли они так близко, что я ощущал натяжение завесы. Она колыхалась и дрожала, готовая расступиться, и сила текла сквозь нее широкой рекой. Комната наполнилась магией. Моей магией.

Когда Льюис подъехал к дому, в окнах уже горел свет. Льюис припарковал машину, достал из-под сидения смятый кофейный стаканчик и медленно поднялся на крыльцо. Перед дверью он постоял, глядя, как гаснут на небе последние чахоточные блики заката.

Мимо проехал «Фольксваген Пассат». Мистер Робинсон возвращается домой с работы.

Откуда-то из темноты, слева, залаяла собака. Фолксы гуляют со своим старым ретривером.

В доме напротив миссис Бриггс подошла к окну и задернула шторы – так же, как делала это каждый вечер в течение вот уже пятнадцати лет.

На этой улице никогда ничего не меняется. Как будто смотришь одно и то же скучное кино.

Когда-то Льюис был персонажем этого фильма. Он тоже выходил из дома в одно и то же время, двигался по графику от пункта к пункту: школа – хоккей – уроки – друзья – ужин – кровать. Все было просто, легко и понятно. А потом Льюис ушел в армию и выпал из этой реальности, как зуб из десны. Больше ему не было здесь места. На этой улице. В этом городе. В этой стране.

И Льюис не понимал, как же такое могло произойти.

Скрипнула дверь, и под ноги Льюису легла рыжая полоса света.

- Ты чего тут стоишь? – отец вышел на крыльцо и встал рядом, прислонившись спиной к стене.

- Просто. Смотрю.

- На что? – отец оглянулся, пытаясь обнаружить хоть что-то любопытное – и, конечно, ничего не нашел.

- Да ни на что. Так, вообще. Просто смотрю.

- А. Понятно, - согласно кивнул отец, и по лицу его было видно, что нифига понятного тут нет. – Как на работе?

- Нормально все.

- Устал?

- Нет. Я же там не делаю ничего, просто машину вожу. Ну и кофе пью, - Льюис потряс перепачканным в грязи стаканчиком.

- Вот и отлично. За такие деньги… Я боялся, что это будет… ну… опасно, - отец подбирал слова с такой осторожностью, будто по минному полю шагал.

- Нет, ничего такого. Все спокойно. Даже скучно, - Льюис поднял глаза к небу, в котором тускло поблескивали первые звезды. Как будто кто-то битое стекло рассыпал. – Все, хватит мерзнуть. Пошли в дом. Зря ты в одной рубашке вышел.

Отцу Льюис не соврал. Работа действительно оказалась до чертиков скучная. Льюис приезжал к девяти на Бродвей, забирал Ругер и мотался с ней по всему Нью-Йорку, как в задницу ужаленный. Вот и все обязанности.

Поначалу Льюис пытался Ругер хотя бы до дверей провожать – так, как это делали телохранители в кино. Но рыжая постоянно отказывалась, а люди на улице были совершенно обычными. Они просто спешили по своим делам. Никто не обращал внимания на крохотную девушку в темно-зеленой куртке, торопливо перебегающую тротуар. Никто не пытался вырвать у нее сумку. Никто не пытался напасть. И Льюис плюнул. Теперь он просто сидел за рулем, лениво разглядывая текущую мимо автомобиля толпу, и ждал. Но ничего не происходило.

Льюис был совершенно не нужен.

Когда он соглашался на эту работу, то ожидал абсолютно другого. Опасность. Ответственность. Выполнение миссии. И сослуживцы – люди, которые делают такое же важно дело, люди, на которых можно положиться. Твои братья. Твой тыл. Ничего этого Льюис не получил. Он по-прежнему работал в такси, просто называлось это по-другому.

Ругер была таким же пассажиром, как любой из сотен людей, садившихся в его машину. Ничего не объясняя, она называла адрес, а потом утыкалась в свои документы – ну или говорила на какие-то общие, совершенно бессмысленные темы. Как вам погодка, мистер Уилсон? Как прошел вчерашний вечер? Вы любите итальянскую кухню, мистер Уилсон?