«И вновь я возвращаюсь…» - страница 15

Спрашивал ли он себя, откуда такая враждебность? Кажется, нет. Он воспринимал такое отношение к себе как нечто естественное и неизбежное. Людям, живущим в пустынных местах, свойственно настороженное отношение к чужеземцам. Ведь и сам он далеко не всегда их понимал и уж тем более далеко не всегда с должным почтением относился к обычаям хозяев здешних земель. Знал ведь, к примеру, что вблизи святилищ-кумирен буддийские священники — ламы запрещают охоту, а он, пренебрегая запретом, охотился. Видел и ропот ответный, и недовольствие, а все равно делал так, как хотел, не желая противиться соблазну добыть редкого зверя.

Все дальше и дальше идут четверо русских. Реже стали попадаться на их дороге селения, взбудораженные появлением странных людей, все дольше делались переходы от колодца к колодцу. Когда впереди показался хребет Муни-Ула, Пржевальский подумал: «Ну вот и последняя преграда к долине Желтой реки. Теперь только и осталось перевалить через этот хребет…»

Горы зачаровали его своей красотой. Целыми днями он лазил по скалам, выслеживая добычу, таился в засаде, выжидая момент для точного выстрела. Но горная антилопа ловка, осторожна, не подпускает близко охотника — мелькнет и исчезнет среди беспорядочного нагромождения камней — и уж не знаешь, была ли она… Неутоленная охотничья жажда делается острее, сильнее, да и не простой это азарт уже, а охота пропитания ради: ламы запретили жителям продавать чужеземцам продукты. И вот вся надежда на штуцер…

А он тяжел, от беспрестанного лазания по скальным кручам дрожат усталые руки. Трудно быстрое животное выследить, но еще труднее верно прицелиться… Но даже если выстрел и был удачным, животное нередко падает в неприступную пропасть. Зато и один единственный выстрел может доставить несказанную радость.

Иногда, устав от бесплодной погони, Пржевальский опускался на землю на высокой вершине и долго неподвижно сидел, наслаждаясь тишиной и покоем. Узкие мрачные ущелья лежали у него под ногами. Остроконечные скалы громоздились во всех направлениях, запирая проходы в пропасти и венчая вершины. Вечная, нетронутая тишина… Лишь изредка пропищит где-то клушица, проворкует каменный голубь или гриф, с шумом вспарывая воздух могучими крыльями, упадет с неба к гнезду. Безмятежно, покойно делается на душе в такие минуты…

Пройдя перевал и оставив позади леса и цветущие луга, караван вышел в гладкую песчаную степь. Сделав за один день пути переход в сорок верст, путешественники пошли в небольшой город Баотоу, лежащий неподалеку от мутных вод Хуанхэ — Желтой реки.

Едва только они прошли через городские ворота, как им предложили спешиться, сдать оружие и явиться ко двору мандарина. А тот уже ждал незваных гостей, стоя и дверях своей фанзы в парадных одеждах, важный и недоступный.

Он хотел знать все и, приказав поставить перед Пржевальским с Пыльцовым по чашке чая, стал выпытывать, кто они такие, откуда идут, куда и зачем. Узнав о намерении путешественников идти к Алашаню через пустыни Ордоса, он категорически заявил, что ни в коем случае не может их пропустить. И главным образом из-за того, что по дорогам шляется много разбойников.

В который уж раз приходится слышать все это… Самый главный довод, чтобы не пустить, запугать. Быть может, одумаются, повернут назад — все меньше хлопот… Да только напрасно они на это рассчитывают. А что касается разрешения, то его можно добыть старым испытанным способом. И Пржевальский вручает мандарину карманные часы на цепочке. Тот, однако, находит в себе силы сделать вид, что не может принять подарок, но тут же уступает и обещает выдать пропуск в Ордос.

Ордос… Давно мечтал Пржевальский увидеть его пустыни. От Гоби его отделяют горы, возвышающиеся к востоку и северу от Желтой реки. Быстрее, конечно, было бы пересечь Ордос по прямой, но Пржевальский избрал другой путь — по долине вдоль берегов Хуанхэ, поскольку долина давала возможность вести исследования растительного и животного мира. И кроме того, тем, кратчайшим, путем до него уже прошли другие.

Пройдя почти пятьсот километров, Пржевальский установил, что в этих местах у Хуанхэ нет никаких ответвлений, которые можно увидеть на картах, и, кроме того, сама река переменила свое течение. Он радовался открытию и считал, что уже поэтому оправдал пройденный путь.