Идеализм-2005 - страница 2

Василий Кузьмин

Идеализм‑2005

Случается, что в фейсбуке у моего друга и бывшего политзаключенного Володи Акименкова спрашивают, когда речь в комментариях заходит об НБП: что за люди вообще были эти нацболы, чего они хотели, к чему пришли? Поэтому я решил написать ответ. Получилось, прямо скажем, развернуто, ну как уж есть. Может быть, для кого-то картина прояснится хотя бы немного.

Я пишу о Московском отделении НБП[1] в 2005–2006 годах. О том, что видел, в чем участвовал, что пережил. Эта книга — взгляд назад, в те серые времена, когда мы, нацболы, старались что-то поменять. Поменяли или нет, история еще покажет. А может быть, уже показала. «Приморские партизаны» — это ведь живое отражение и нашей, нацбольской этики.

Эта книга и о мертвых тоже. Антон Страдымов, Лазарь, был убит в январе 2009 года. Ночью и «при невыясненных обстоятельствах». Антон всю свою сознательную жизнь боролся с российским государством и погиб в этой борьбе. Вечная память герою.

В дни, когда я дописывал последние главы этой книги, закончил свой земной путь еще один бывший нацбол, о котором я вспоминаю на этих страницах. Кирилл Ананьев, известный в Партии по прозвищу Чугун был убит в Сирии под городом Дейр-эр-Зор. Он не сражался там за революцию, он был наемником в одной из частных военных компаний. Оправданий этому, конечно, нет. Могу только сказать, что был и другой Кирилл, тот веселый и злой московский нацбол, каким его знали в Партии.

А теперь к делу.

С вечной верой в революцию в России.

ИДЕАЛИЗМ‑2005

— Леха, скинь телефон кому-нибудь, — говорит мне Ольга К., красивая светловолосая девушка. — Пока после собрания народ втыкает, успеем парой слов перекинуться.

— Женя, подержи, — я передаю трубку, мой видавший виды черно-белый «самсунг», командиру Восточной бригады Московского отделения НБП.

— Да, давай, — Женя 3. — дисциплинированная нацболка и лишних вопросов не задает.

Ольга и я спускаемся на улицу. Уже темно, моросит дождь, пахнет осенней сыростью.

— Ты что завтра вечером делаешь? — спрашивает она меня.

— Никаких планов нет, учиться думал.

— Есть к тебе тема.

— Всегда готов, для этого и в Партию вступал.

— Хорошо. В общем, будь завтра к шести часам вечера в Макдоналдсе на «Сухаревской». Понятно?

— Да.

— Без телефона. Оставь дома.

— Ага.

— Ну и никому не говори, конечно же, куда и зачем идешь.

— Я и сам пока не знаю, зачем.

— Завтра узнаешь.

— Отлично.

— Да, смотри насчет «хвостов», когда ехать будешь. Ты ведь в курсе? «Хвосты» там, опера, наружное наблюдение?

— В курсе, конечно. Насчет «хвостов» понял все.

— Очень хорошо. На этом все пока. Пошли обратно. А то до тебя Кирилл Борисович еще доебется потом, — Ольга улыбается. — Сам знаешь он до всех доебывается, кто долго со мной говорит, — улыбка нацболки переходит в звонкий хохот.

Кирилл Борисович — это Кирилл по прозвищу Чугун, ее молодой человек, коренастый белозубый силач. Участник исполкома Московского отделения, бессменный бункерфюрер Второго Бункера, взятого штурмом спецназом ГУИН в июне 2005 года. Нацболы Кирилла не любили. Высокомерный, придирчивый, возводивший дисциплину в абсолют, он выгонял на улицу пьяных панков, раздавал зуботычины за беспорядок и немытую посуду. Но уже тогда я знал, что он вскрыл себе вены перед входом в мусарню, где пытали Ольгу после захвата Минздрава 2 августа 2004 года. Такой вот парадокс. Кирилл вскрывался и во время штурма Второго Бункера, но тогда это имело конкретный политический смысл.

Когда мы возвращаемся к горкому КПРФ, где проходили партийные собрания, под дверью уже стоит толпа нацболов. Идет дым от одновременно закуренных сигарет.

— Нацболы! Выдвигаться пора, — командует В…та. — До метро идем все вместе, никто не отстает. «Аргументы» на изготовку. До «Павелецкой» все едем в одном вагоне. Сейчас, может, будет махач, скауты нашистов рядом лазают.

— Нормально все? — заботливо спрашивает меня Женя 3., командир звена Восточного и Центрального округов, или просто Восточной бригады, когда протягивает мне мой черно-белый «самсунг».

— Да вообще заебись.

Женя идет рядом со мной, я чувствую ее теплое плечо. Моя рука сжимает газовый баллончик.