Именем Усатого Существа - страница 4
— Все так, тебе говорят. Звони!
Бизнесмен, ткнув кнопку, вмонтированную в торец могучего своего стола, воззрился на двери.
Несколько мгновений спустя там возникла секретарша. Увидев шефа, сидящего за столом, но все еще вцепившегося в пепельницу, как давеча у стены, она приоткрыла рот, моргая мохнатыми ресницами.
«Именем Усатого Существа! Желаю такие брови, как у нее!» — мысленно произнес Ратмир Григорьевич, впившись взглядом в лицо секретарши. И неожиданно для себя добавил: «И глаза!»
«Сделано!» — прозвучало в мозгу тараканье, заставившее бизнесмена вздрогнуть.
Он прислушался к своим ощущениям. Ничего особенно не обнаружил. Маскируясь почесываньем лба, прикоснулся пальцем к брови и вместо привычной жесткой щетинистости ощутил скользящую шелковистую мягкость. Неужели?! На девичьем лице, с которого не спускал он глаз, не наблюдалось никаких перемен к худшему.
— Звали, Ратмир Григорьевич? — спросила наконец Веруня.
— Это я так, Веруня, извини, — поспешно проговорил шеф, покосившись на таракана: не встрянет ли тот в разговор его голосом. — Верней, не просто так. Хотел сказать, что я тебе с двадцатого прибавляю.
— Ой, спасибо, Ратмир Григорьевич!
Верочка, подбежав, через стол клюнула шефа в щеку, ни на какую пепельницу даже не обратив внимания.
— Ты иди домой, Веруня, да и мы с Гариком сейчас двинем. Хлопотный сегодня день выдался, устал я что-то…
— Бедненький! — пожалела его секретарша. — Спасибо вам! Чао! — и выпорхнула.
Едва дверь за ней закрылась, бизнесмен сунулся в нижнюю тумбу стола, где хранилась его офисная электробритва (зарастал он чрезвычайно быстро), открыл футляр, вперился в зеркальный квадратик. Подо лбом его, прорезанным двумя пухлыми морщинами, лежали теперь шелковистые темно-русые Верочкины брови, крылато разбегаясь от прежней его переносицы к вискам. А из-под этих бровей ошалело смотрели на Ратмира Григорьевича серые секретаршины глаза в обрамлении знаменитых ее ресниц.
Бизнесмен уронил на стол электробритву и вновь схватил ее, жадно вглядываясь в приобретенное.
Происшедшая на лице бизнесмена замена чрезвычайно добавила этому лицу привлекательности, не сделав его, вместе с тем, ни женственным, ни легкомысленным.
— Ну вот, — сказал ему таракан, — убедился? И тебе хорошо, и ей никакого урона во внешности. Мое слово твердое. И все остальное таким способом добудешь, Григорьич. Такую внешность отхватишь, что никто завтра и не узнает.
— Да! — спохватился миллионер, отрывая взгляд от зеркала. — Насчет того, что никто не узнает. Кто ж меня, в самом деле, узнает? Кто признает? Как докажу, что я Ратмир Заломаев, что я это я, как лицо юридическое? На паспорте фото прежнее, и все меня другим помнят. Это как? Это, знаешь, чревато, это я как-то упустил…
— Ну, если ты себе прилепишь нос кавказской национальности, или рост баскетбольный закажешь, или мускулатуру жуткую, как у этого, из кино, — тогда конечно, — откликнулся таракан. — А ты, когда физию править будешь, творчески подходи, выбирай такое, чтоб и качественней было, и в то же время похоже. С росточком поскромнее и с габаритами. Сантиметров на десять подрастешь, никто особо не удивится, разве что жена. А с внутренними органами и проблем никаких. Да притом, Григорьич, мозги-то у тебя свои останутся, неужто не сообразишь, какой лапши кому потом на уши навешать? А теперь отпускай меня, Григорьич. Восьмой час уже, и дел у тебя полно. В офисе ты ничего более не высидишь: Веруньку уже использовал, а у костолома твоего ничего заимствовать не советую, поостерегись. Он у тебя хоть и крутой, да невезучий, я б его вообще на СПИД проверил. Отпускай меня, парень, и вперед — отовариваться. Скажи теперь одно только слово: «Отпускаю!», и расстанемся мы с тобой, довольные друг другом.
Ратмир Григорьевич задумался, поглаживая пальцами пепельницу. Отпустить? А ну как отпустит, и волшебное заклинание в дальнейшем не сработает? Впрочем, одни уже Верунькины глаза и брови являлись бесценным тараканьим даром. И потом: не волочь же с собой эту штуковину на поиски красоты и здоровья?
— Отпускаю! — сказал он пленному усачу и приподнял пепельницу над столом. Но выметываться на волю было уже некому: таракан исчез. Точно просочился мгновенно сквозь могучую дубовую, павловской эпохи, столешницу. Лишь на зеленом сукне какое-то время оставалось коричневое пятно с усами и лапками, но вскоре, побледнев, исчезло и оно.