Immoralist. Кризис полудня - страница 22
Знакомясь с невестой сына, она подошла к ней поближе, и, завопив «Ой, какие у нее грудки!» со всей дури вцепилась той в бюст. Обеими руками. Неудивительно, что через несколько лет невестка сбежала от нее настолько далеко, насколько смогла: в Новую Зеландию.
В один ужасный день Дора образовалась на пороге нашей квартиры. В левой руке у нее был чемоданчик с наклеенной на него голой тетенькой, а в правой — живая курица. Пернатую тварь звали Дашей, ее надлежало холить, лелеять и хвалить за снесенные яйца. Все попытки засунуть ее по назначению, то есть, в суп, пресекались на месте — Даша была божеством, волшебной феей яиц.
Справлять восемнадцатилетие в такой обстановке было решительно невозможно: курица орала и гадила повсюду, бабушка — просто орала и ползала змейкой по полу, отыскивая яйца. В довершение всех бед она была глухой.
И взор мой обратился к Лие, вернее, к ее девичьей светелке. Она любила праздники, особенно если они устраивались за чужой счет. Поэтому, получив согласие хозяйки, я принялся сзывать гостей. Я старался, чтобы гости были с одной стороны, забавные, а с другой — относительно спокойные. Мне не хотелось ни поджогов, ни драки, даже мысль о наряде милиции не вызывал у меня никакого энтузиазма.
Поэтому праздновали следующим составом: художник-сквоттер с Пушкинской, 10 (который потихоньку показывал мне член), модель (которую хотел трахнуть я) и московский галерист (трахнувший в итоге модель). Все, кроме хозяйки дома, вручили мне подарки: литр чачи, порножурнал и какую-то поделку высокохудожественного характера.
Когда художник устал показывать мне член (кстати, кривой) и уснул в коробке из-под телевизора «Рубин», а галерейщик поехал трахать модель, хозяйка пьяно икнула и предложила в качестве подарка себя. Ну, дареной кобыле под хвост не заглядывают.
А зря! Зря не заглядывают! С микроскопом надо разглядывать подхвостья дареных кобыл!
Но, завороженный обильными прелестями иранохохлушки, я не думал ни о чем. Лия добродушно подмигнула мне правой грудью, и меня засосало в темные, вязкие воды пьяного дружеского секса.
.Я проснулся следующим вечером. В комнате плавали клубы перегара, ноябрьская темнота постукивала в окно веткой каштана, а художник уютно шуршал в своей коробке.
Идиллия длилась недолго. Ровно до того момента, как я отправился в коммунальный сортир. Все-таки у меня есть почки, даже две, и они работают.
О, питерские коммунальные сортиры! Бачки и цепи, шесть подписанных рулонов туалетной бумаги, график уборки на двери! Пятиметровый потолок, уходящий куда-то в вечность! Глядя в него, обычно остро ощущаешь свою ничтожность в структуре мироздания.
Но в тот момент я ощутил нечто иное. Да еще как ощутил — на мой вопль вылетели все соседи: посреди коммунального быта разыгрывалась жанровая сценка «Ужас с бензопилой в уретре».
Я влетел в комнату с громким матом: на втором курсе мединститута я отлично знал, что означают эти приятные ощущения.
Художник осторожно высунул голову из коробки и незамедлительно был ударен по ней тапкой. Я навис над жрицей членов и гусей и потребовал объяснений и прочей сатисфакции.
— Ну, что тебе сказать. — Лия лениво почесала за ухом. — Эээ. С совершеннолетием, вот! Не ссы, у меня врач знакомый есть!
И мы пошли к врачу. Ну, вылечить триппер — дело нехитрое. Но неприятное. Правда, на Лию я так и не обиделся — как можно обижаться на совершенно невозмутимую девицу с такой потрясающей задницей?
Так что все как-то улеглось. С Лией мы остались друзьями, бабушка Дора нашла новозеландский номер телефона невестки и переключилась на телефонный террор бедной женщины, курицу съел наш кот, а я усвоил две важные вещи. Во-первых, презервативы делают для того, чтобы надевать их на член. А во-вторых — никаких больше подарков натурой! Подарки должны быть простыми и понятными: квартира на Старом Арбате, маленькая скользкая шубка, чтоб ездить в ней в метро, ну и брильянты. Кто сказал, что брильянты лучшие друзья девушек? А вот хрен, брильянты — лучшие друзья кого угодно! А подарочного сексу — не надо.
***
Бабушка и папа ненавидят друг друга давно и изысканно. За десятилетия жизни на одной территории они научились таким колкостям, что светские интриги кажутся деревенским хамством. Оставшись без общения дольше, чем на два дня, они начинают скучать и сохнуть.