Император Цезарь Август. Армия. Война. Политика - страница 17

В 25–24 гг. до н. э. положение Августа было довольно деликатным: несмотря на пропагандистскую шумиху по поводу завоевания Кантабрии и Астурии (далеко не окончательного), «покорения» Британии и с ней всей. западной половины обитаемого мира, в Риме было достаточно людей, скептически настроенных в отношении мнимого всемогущества принцепса. В эти годы оправдать свою единоличную власть Август мог прежде всего осуществлением обширной программы внешних завоеваний, чем и объясняется буквально лихорадочная военная активность Рима от Атлантики и Рейна до Аравии и Эфиопии.

Внутриполитический кризис в Риме назрел к 23 г. до н. э., на который приходятся такие события, как судебный процесс Прима, заговор Цепиона и Мурены, смерть Марцелла, племянника Августа, тяжелая болезнь самого принцепса, наконец, предоставление ему пожизненной трибунской власти и проконсульского империя над всеми провинциями.

Август, с его политическим чутьем и многолетним опытом, должен был предвидеть момент кульминации кризиса и с наступлением таковой бросить на чашу весов как можно более весомые доказательства своей деятельности на благо Рима: новые территориальные приобретения. Когда кризис миновал, целесообразность удержания Эфиопии оказалась сомнительной: эфиопское войско, как ясно видно из слов Страбона, подготовилось к реваншу, цена римского контроля над столь отдаленной территорией становилась чрезмерной, а особых богатств для римской казны эта страна не доставила. Поэтому Август, уже затеявший к тому времени новую (и грандиозную) внешнеполитическую комбинацию с Парфией в качестве главного объекта, с легким сердцем решил пожертвовать завоеванной в Эфиопии территорией в обмен на мир и стабильность на южной границе Египта.

Основная причина разразившегося в 23 г. политического кризиса заключалась в том, что компромисс 27 г. до н. э. был паллиативом, который не мог надолго устроить ни принцепса, ни постепенно приходившую в себя после времени «большого террора,» старую аристократию. Как уже упоминалось, формально Август располагал властью лишь над императорскими провинциями, которые он к тому же обещал возвращать «сенату и народу» по мере умиротворения, общегосударственные же его полномочия основывались лишь на консулате, повторявшемся из года в год. Иначе говоря, легальное положение Августа после 27 г. было достаточно неустойчивым, и у его недоброжелателей вполне мог возникнуть соблазн вытеснить его с занятых в результате гражданских войн позиций.

Август вернулся в Рим из Испании в 24 г. до н. э., после трехлетнего отсутствия. Хотя он постарался окружить себя ореолом победителя Запада, а Петроний весьма кстати прислал с Востока экзотический подарок — тысячу темнокожих пленников (Strab. XVII. 1. 54. (821)), положение принцепса продолжало оставаться достаточно шатким, и любой его неверный шаг был чреват грозными последствиями.

Когда принцепс заболел настолько опасно, что уже готовился оставить земные дела в полном порядке, он передал наиболее важные официальные документы своему коллеге по консулату Кальпурнию Пизону, и лишь перстень с личной печатью — Агриппе (Dio Cass. LIII. 30. 2). Этот предпринятый при драматических обстоятельствах шаг должен был продемонстрировать лояльность Августа в отношении республиканских устоев и отсутствие у него монархических поползновений. Как видно, самообладание и расчетливость не изменили императору даже на краю могилы.

В том же году состоялся судебный процесс бывшего наместника Македонии Марка Прима, известный только со слов Диона Кассия (LIII. 3. 2–3). Прим был отдан под суд за превышение полномочий — несанкционированный поход на фракийцев-одрисов. Обвинение было беспрецедентным, и самим фактом военных действий его не объяснить: тот же Красс всего за пять лет до Прима располагал полной свободой в этом отношении.

Представляется очевидным, что дело было не в личности Прима, человека малоизвестного (τις), инициаторы процесса явно метили не в злосчастного экс-наместника, а много выше — в самого Августа. Македония как провинция «сената и народа» и расположенные там вооруженные силы формально были независимы от Августа, так что последний (опять-таки формально) не имел права вмешиваться в чужую сферу компетенции.