Имперский рубеж - страница 16

Сказать, что он был расстроен словами Настиного отца, – значит не сказать ничего. Он был сражен, растоптан, размазан свалившимся на него несчастьем, таким огромным, что все предыдущие казались пустяковыми неприятностями и детскими обидами.

Вчера он с огромным трудом смог высидеть до конца обеда. Ему невыносимо было слушать щебетание любимой девушки, с которой его так бесцеремонно разлучали. Он отвечал невпопад, ронял столовые приборы, и удержаться от того, чтобы сказаться больным и откланяться, ему помогали лишь внимательные взгляды Александра Михайловича, которые он то и дело ловил на себе.

Он не помнил, как прощался, не помнил, как покидал дом, само существование которого стало юноше ненавистно, не помнил, как прошел пешком в распахнутой на груди шинели три или четыре квартала, пока не был остановлен и строго отчитан за неопрятный внешний вид незнакомым офицером… И только застегивая последнюю пуговицу перед зеркальной витриной, он обратил внимание на вывеску:

«Товарищество «Тульские оружейники и К°»…

Сам не понимая зачем, Саша толкнул стеклянную дверь и, под мелодичное звяканье укрепленного над ней колокольчика, оказался в полутемном помещении, вкусно пахнущем «ружейным» маслом.

– Чем могу служить? – Приказчик за прилавком смахивал на улыбчивого паучка, терпеливо ожидавшего муху, имеющую неосторожность влипнуть в его сети. Или это только казалось расстроенному корнету?

– Я хотел бы взглянуть… – пробормотал Бежецкий, обегая взглядом оружейное великолепие, раскинувшееся перед ним в самых выгодных ракурсах.

– Не буду мешать, – учтиво согласился приказчик. – Но если что-то будет непонятно – спрашивайте, не стесняйтесь… Хотя что тут может быть непонятным такому бравому военному? – польстил он.

Александр любил оружие и понимал в нем толк. А как же может быть иначе, если он родился и вырос в семье потомственного военного, к тому же – завзятого охотника. В богатом отцовском арсенале, для которого была отведена специальная комната, прозванная «Охотничьей залой», ему лично принадлежали двуствольный «зауэр» двенадцатого калибра[12] и трехлинейный карабин для охоты на крупного зверя, а стену гостиной украшала отлично препарированная голова кабана, добытого им лично еще в шестнадцатилетнем возрасте. Поэтому стройные ряды охотничьих ружей, винтовок, карабинов и даже автоматов, тянущиеся вдоль стен, не привлекли его внимание. Равно как всякого вида холодное оружие, в изобилии украшающее простенки. Зато разложенные под стеклом пистолеты и револьверы всех известных систем и калибров захватили его целиком и полностью.

Саша давно хотел иметь личное оружие. Правда, желание это несколько притупилось после поступления в училище и еще более – после начала службы, но все равно таилось где-то в глубине и теперь, может быть, случайно, а может быть – и нет, прорвалось наружу. Конечно же, как и любой другой офицер Империи, он имел табельное оружие – стандартный 4,5-линейный автоматический пистолет Токарева, хранящийся, как положено, в металлическом шкафчике оружейной комнаты при казармах лейб-гвардии Ее Величества уланского полка. Но разве можно сравнить «токарев», пусть тоже красивый своеобразной суровой красотой (красиво любое оружие – от берданки сторожа до сделанного на заказ дуэльного «лепажа»), допустим, с этим длинноствольным «вальтером» Золлингеновских мастерских или вон тем штучным «зубром» Тульских Императорских заводов?

– Выбрали что-нибудь? – поинтересовался спустя полчаса заскучавший приказчик. – Может быть, я все-таки что-нибудь подскажу?

– Покажите вот это, пожалуйста, – решился Бежецкий, указывая на никелированный «браунинг».

– О-о! У господина офицера превосходный вкус! – рассыпался в комплиментах торговец, выхватывая откуда-то из-под прилавка брата-близнеца пистолета, лежащего под стеклом. Да с такой скоростью и сноровкой, что сделала бы честь любому профессиональному налетчику или грабителю. – Сразу видно военного человека! Не чета иным гражданским тютям: смотрят-смотрят битый час, а потом уходят ни с чем. Изволите взглянуть поближе?

Приказчик молниеносно передернул затвор, демонстрируя, что магазин пистолета пуст, со звонким щелчком вернул его, застывший в крайней точке, на место и, с учтивым поклоном, протянул рукоятью вперед Бежецкому.