Интегральное скерцо - страница 11

— Числа универсальны. Покажем ему таблицу умножения, и это послужит базой для конструктивного диалога.

Быстро принесли электронные счеты с клавишами — стоит набрать определенную комбинацию цифр, и сразу же на световом табло зажигается соответствующее число лампочек.

— Дважды два — четыре, — не без гордости сказал президент.

Мгновенно зажглись четыре лампочки и, помигав некоторое время, погасли.

— Дважды три — шесть.

И снова зажглось соответствующее число лампочек.

Семь, помноженное на семь, вызвало настоящий переполох. Члены делегации были сравнительно молоды и о теории Эйнштейна сохранили самые смутные воспоминания. Главного же математика решили не вызывать — в зале и так было полно народу.

— Семью семь…

— Пятьдесят, — негромко сказал президент.

— Шестьдесят четыре, — выпалил генерал, не узнавший президентского голоса.

— Сорок девять, — сказал знаток музыки.

Президент, поверив ему на слово, осторожно нажал клавиши и набрал Именно эту цифру. На табло зажглось сорок восемь лампочек — одна лампочка перегорела.

Чудище вновь стало извергать мед. Генерал, взяв в руки перегоревшую лампу, обнаружил, что она иностранного производства.

— Саботаж! — завопил он.

Чудище подумало, что земляне — весьма странные типы. Правда, ему впервые довелось встретиться с пришельцами из других миров, но как бы то ни было, играть так громко и визгливо, по меньшей мере, невежливо. С этой мыслью чудище задремало.

Земляне решили перейти в контратаку. Генерал понял это как высочайший приказ немедленно применить ракеты. Ему пришлось срочно отменить свое распоряжение, и он самолично отправился домой за пленками Луи Армстронга, любимого музыканта своего старшего сына.

Наконец чудище проснулось и с надеждой подумало, что второй день контактов с землянами окажется более успешным. После пленок Армстронга, не возымевших желанного эффекта, сенатор сыграл концерт Моцарта. Он играл вдохновенно, тем самым как бы беря реванш у наглого генерала. Однако чудище прервало его очередной струей.

— Тут нужен Чико Гамильтон, — объявил президент с таким видом, словно он произнес историческую фразу, которая будет передаваться из поколения в поколение.

Музыка зазвучала сразу на восьми дорожках, и чудище даже не решилось прибегнуть к своему испытанному средству. Затем наступило томительное молчание. И вдруг чудище заговорило:

— Мистер Джексон…

Все вздрогнули, а президент шагнул вперед.

“…sought to allay the brotherhood’s fear of binding arbitration. When it is voluntary, he said, such procedures are substitutes…”[4]

— Похоже на тележурнал, — сказал знаток музыки из глубины зала.

— Этот монстр — ловкий политик, — уверенно заявил сенатор.

“…the National League’s 5:3 victory over the American League. It was a cheap run, typical of the ball game this crisp sunny dey, which Mays sent winging home in the fifth inning, for the Dodgers’ Davis had…”[5]

— Нет, это чудище — спортсмен, к тому же явный провокатор, — прорычал генерал, который болел за Американскую Лигу.

— Похоже на тележурнал, — монотонно повторил тот же знаток из глубины зала.

“…painting, sculpture, tapestries and objects d’art from public and private collection have been added to those already…”

— Паршивый интеллектуал, — взвизгнул сенатор, но его тут же принудили к молчанию.

— Похоже… — снова начал знаток музыки.

— На тележурнал, — хором подхватили делегаты.

И так продолжалось до самого вечера. Три музыкальных отрывка с одной стороны, длинные бессвязные речи — с другой.

— Переговоры зашли в тупик, — резюмировал президент.

На ночь чудище удалилось в свой ракетоплан. И тогда кто-то предложил на прощание сыграть чудищу что-нибудь веселое, раз ему так нравится музыка.

— Лучше всего какую-нибудь зажигательную джазовую вещичку, — сказал президент.

Кто мог знать, что это испортит все дело?!

— Ритмы Телониуса Монка даже мертвеца заставят пуститься в пляс, — важно сказал знаток музыки.

Однако чудище было, очевидно, иного мнения. Оно принялось яростно брызгать медом и поспешно удалилось. Через несколько минут корабль стремительно взмыл ввысь, оставив землян в полнейшей растерянности. После небольшого замешательства от группы делегатов отделился знаток музыки. Он подошел к президенту и громко сказал: