Исчезновение - страница 4

Девицы и впрямь оказались искусницами и вытворяли с ним такое, что он только диву давался, откуда брались у него силы, но и силы оказались на исходе второго часа; наконец, предмет вожделений боевых подруг свернулся улиткой и не подавал признаков жизни, несмотря на все ухищрения; Двойник сполоснулся в душе, оделся и распрощался, заплатив щедро и получив на прощание комплимент: “А ты молодец, крепенький, не посрамил ВВ…” Девицы заставили его напоследок сфотографироваться с каждой из них и втроем, он не смог отказать в их вполне объяснимом желании, хотя на его месте мало кто согласился бы – зачем оставлять компромат. Такая вышла история… слава богу, без последствий.

Подмены следовали не столь часто, в последние же месяцы куратор требовал каждодневного совершенствования и шлифовки навыков, и это настораживало Двойника. Что-то происходило за кулисами кремлевского театра, но что – он не мог уразуметь, а спросить, понятное дело, язык не поворачивался: кто я такой, чтобы лезть туда, куда не положено по службе… Может, снова исчезновение?..

Иногда, правда, подсказывался иной ответ: ВВ стареет, хоть и всячески подчеркивает крепость и боевитость духа и тела, да и Арина, сильно огрузневшая, как-никак мать троих детей, вряд ли, как прежде, стимулирует, подалась возрасту, хотя всегда была склонна к полноте, не зря еще в свои знаменитые чемпионские годы имела прозвище “телевизор”; несколько раз Двойник видел ее, раздавшуюся в бедрах, гулявшей в сочинской Резиденции по кипарисовой аллее вдоль фонтанов. Наступает, видать, пора, когда ему, Двойнику, придется все чаще заменять ВВ, беседовать один на один с политиками, министрами, бизнесменами… Как в кукольном театре: когда марионетка снашивается и приходит в негодность – готовят ее копию, и спектакль продолжается; важно, кто стоит за ширмой и дергает за ниточки.

С этими мыслями Двойник отошел к противоположной стене гостиной и двинулся к зеркалу стремительной походкой танцора и мастера боевых искусств, подтянутой и развинченной одновременно, а еще неторопливой, утиной; лет пятнадцать назад кое-кто из существовавшей тогда оппозиции уничижительно писал – некрасивой, плебейской, переваливаясь корпусом с одной стороны в другую, как беременная на последнем месяце; но то было допреж, такого фамильярного тона по отношению к любимцу народа никто давно уже себе не позволяет, да и оппозиция приказала долго жить.

Совершенствовать и шлифовать… А еще – досконально изучать характер и привычки, хотя, казалось бы, все изучил и узнал об оригинале. Куда уж больше… И тем не менее, без конца перечитывал ранее сделанные выписки из книг и статей о ВВ. Такое чтение поощрял куратор и даже снабжал литературой, которую Двойник при всем желании достать не смог бы. И вот в одной книжке, появившейся на свет в злосчастном Нью-Йорке еще в 2012-м, прочитал и записал слово в слово…

“Мало кто мог по-настоящему раскусить, распознать, быть мо-жет, главный его секрет – склонность к лицедейству, страсть тайную и безущербную в силу возможностей, которые она открывала: если надо было, безупречно играл роль демократа, в другом случае – милостивого Повелителя, в третьем – жесткого Хозяина; но была и еще одна потаенная способность, можно сказать, талант, не зарытый в землю, которым пользовался в особых случаях – как зеркало, отражал того, с кем беседовал, создавая иллюзию, что перед ним – свой в доску парень, которого не нужно бояться, которому можно доверять; настоящее искусство, ему нельзя обучиться, как профессии, может, поэтому заокеанский президент, заглянув в глаза ВВ, увидел в них душу, а другие президенты, премьеры, короли на фотографиях находили свое поразительное сходство с ВВ; лишь журналистка из ближнего круга, позже изгнанная за своеволие и разглашение того, о чем следовало молчать в тряпочку, почувствовала это, описав, как ВВ умудрялся с пугающей точностью копировать мимику, прищур глаз, изгиб шеи, двойной подбородок и даже черты лица своего визави и буквально мимикрировать под него, причем делал столь искусно и ловко, что собеседник этого явно не замечал, а просто ловил кайф.