Исчезновение - страница 5

А потом за работу взялись ученые, и один из них составил психологический портрет ВВ: “мираж», “фантом” – самые точные определения, в нем все словно намечено пунктиром: кажется, что внятно, но через миг исчезает, только что был здесь – и уже нет, перемещается, как будто вовсе не делая движений, стремительная походка танцора и мастера боевых искусств, подтянутая и развинченная одновременно, легкий поклон, полуулыбка, движение руки навстречу – и в тот же миг, как прекрасно отлаженная пружина, чуть откинувшись назад, почти вытягивается по стойке “смирно”, становится серьезным, вслед за танцором появляется в образе фокусника, выхватывающего нужную карту, а еще через миг перед нами колпак с бубенчиками, которые звенят, отвлекая внимание, и колпак лихо сдвигается вперед, реален, как галлюцинация, и призрачен, как хорошо знакомая реальность, то ли мелькнувшая фея, то ли моль из шкафа бабушки, легко, как из матрешки, извлекает из себя чуть-чуть иные лица, мнения – иные, но похожие на предыдущие, словно про-свечивающие друг через друга. Это удивительное свойство переводной картинки – то отпечатываться ярче, то становиться пастельной, то исчезать, при умении не выделяться – очень сам по себе, этакий Колобок – и от тех ушел, и от этих укатился… а в каких-то ситуациях готов юркнуть серой мышкой, забыв про свой статус, но вдруг из мышиного образа выглядывает почти нарцисс: на автопилоте бол-тает, двигается, даже рассуждает – если и не любуясь собой, то глядя откуда-то извне, при этом присущее ему напряжение ненадолго снимается, быстрые решения – очевидные достоинства – выглядят приятным контрастом после лет мумифицированного существования российских политиков на трибуне, ключевая роль – Старшего Брата: и старшим пособить, поберечь, поблагодарить, уважить – и младших понять, поднять, подбодрить, да и плечо подставить, корректен, адекватен, сиюминутен, включен, редкое умение быть незаметным и незаменимым, в его репертуаре имеются и легко сменяются недоговоренность, предельная резкость на грани грубости, банальная внятность, пунктир рождающегося образа – и зачастую все по одному и тому же поводу, иногда в речи мелькнет неуловимая тень косноязы-чия и банальности – и тут же заменяется точными акцентами смысла, стиля, логики, чуть выдавливает слова, оставляя впечатление производимой работы и некоторой тяготы рождения смыслов, не поддается инерции формального общения – может неожиданно найти живое слово для случайного собеседника, обладает удивительным чувством юмора, мастерством точных и неожиданных сопоставлений, демонстрирует его с неохотой, скорее использует для себя и совсем близких, накапливает энергию долго и медленно, но очень экологично, как солнечная батарея, разряжается очень сильно, точно, быстро и неожиданно, умеет ловить и эффективно использовать “воздушные потоки” – гибко перестраиваться и крутиться то быстрее, то медленнее, до брезгливости чистоплотен, но не боится запачкаться, потому что “грязь” не пристает, как хирург стремится не отрезать лишнего, хотя старается иссечь то, что необходимо, краем сознания помнит о последствиях, возбуждается от вида жертвы, от сознания своей власти, однако стремится не показывать этого, здоров, но тень мигрени призрачно маячит рядом, не склонен фиксироваться на болезни, однако отзвук возможного телесного неблагополучия не отступает совсем, это касается и почек.

Иногда создается впечатление, что грусть и радость плещутся в нем совсем рядом – как два цветных слоя воды, отражаясь друг в друге, но не смешиваясь, трагическая нота витает над ним постоянно, так что хочется покачать головой: как бы чего не случилось, с такими случается, поэтому фактором подспудной народной популярности ВВ является и ощущение хрупкости, жертвенности, белесоватости, как в цирке на канате – а ну как свалится? Рядом с ним внятно присутствует ощущение: что-то может случиться, опасности ходят рядом…

Многим и впрямь именно таким представлялся ВВ в самом начале властвования, с годами облик его основательно подвял, подтяжки кожи превратили прежде живое, подвижное, постоянно менявшее оттенки лицо – с морщинами на лбу и мешками под глазами, с желвачками на скулах, когда сердился, со скользившей на выразительных губах полузастенчивой-полупрезрительной улыбкой – в подобие маски; отражать, копировать собеседников он уже был не в силах и знал это”.