Искатель, 2009 № 07 - страница 19
По выражению лица Атапина было видно, что он мучительно пытается найти чем ответить.
Его взгляд встретился с взглядом брюнетки. Она, как и во время парковки, смотрела на него — и сквозь него на весь мир — с пресыщенностью и ледяным отсутствием интереса. Николай Алексеевич опустил взгляд и увидел в своей руке пакет с ломиком, о котором он вроде совсем забыл.
Клепанов в это время демонстрировал свой безупречно подстриженный затылок, и получалось, что для того, чтобы ответить ему что-нибудь в глаза, пришлось бы к нему подойти.
— Кто это? — спросила в этот момент брюнетка, переведя взгляд с Николая Алексеевича на Петра Леонидовича. Ее голос звучал бы, пожалуй, капризно, если бы не был столь безразличным.
Атапин приподнял левую руку, в которой держал пакет, сунул в него правую руку и взялся за ломик.
— Так, знакомый по работе, — ответил Клепанов и чуть громче, похоже, чтобы гарантированно быть услышанным Атапиным, но не поворачивая головы, добавил: — Никто.
Николай Алексеевич уставился на отменный затылок Петра Леонидовича с ненавистью и одновременно с мучительной думой. Все крепче сжимая в руке ломик, он, похоже, не знал, что делать.
— Ну и знакомые у тебя, — прокурлыкала брюнетка, не стесняясь присутствующего и явно все слышащего Атапина. — Он знаешь на чем приехал? На «Форде».
Ударение в слове «Форде» было сделано на «е».
Услышав это слово с этим ударением, отдававшим провинциальностью и, главное, глухим, беспросветным невежеством, Николай Алексеевич вдруг преобразился. Он отпустил правой рукой ломик, так что тот вновь упал на дно пакета, который он держал в левой руке, и от души, беззаботно рассмеялся.
Клепанов повернулся на смех, и его спутница также посмотрела на Атапина.
— На «Форде»! — передразнил ее Николай Алексеевич тем тоном, который больше подошел бы восклицанию «Эврика!». В его интонациях и выражении лица было торжество и одновременно некое сожаление.
— Я, как видишь, занят, — сказал Петр Леонидович. — Ты не мог бы оставить нас? Заранее спаси… — Клепанов благодарил Атапина голосом, в котором не было ни капли благодарности, а только одно соблюдение офисных правил общения, и, еще не договорив, он уже начал отворачиваться, когда Николай Алексеевич прервал его:
— Всё! — Атапин усмехнулся. — Ты мне больше не интересен. — Он посмотрел на брюнетку: — И ты тоже. — Николай Алексеевич, вздохнув, с сожалением, если не сказать, с жалостью оглядел их.
— Ну и ехай отсюда, чего встал? — вдруг сказала Атапину брюнетка.
Николай Алексеевич со значением подмигнул Клепанову и затем, словно вспомнив о чем-то, окончательно посерьезнел, бросил взгляд на часы и голосом, каким обычно прощаются с посетителями в официальных учреждениях, буркнул им: — К черту вас. — И, резко развернувшись, пошел к своей машине.
А между тем, если бы Атапин не ушел, то не пропустил бы шокирующего события, происшедшего через несколько минут после того, как он покинул сквер и скрылся за углом ближайшего дома.
Впрочем, позже в бульварной газете «Твоя тень» можно было ознакомиться с информацией об этом происшествии.
Сообщение в таблоиде сопровождалось развернутым комментарием и иллюстрациями. Рядом с фотографиями пояснялось, что они сделаны в сквере с помощью видеокамеры — их продал редакции некий москвич, ставший случайным свидетелем, по выражению газеты, «кровавого купания новоявленных Адама и Евы в фонтане под райским деревом».
…На борт своей яхты «Галс» Николай Алексеевич ступил три с половиной часа спустя.
При входе в кают-компанию, в небольшом коридорчике перед ней, он увидел сцену: двое пьяных мужчин стоят перед большим настенным зеркалом, а напротив, в дверях, ведущих в камбуз, топчется молодой парень в поварском фартуке, держащий на подносе подсвечник из витой латуни.
Мужчины, покачиваясь, вели беседу — каждый мычал свое, не особо слушая собеседника. Появления Атапина никто не замечал.
— Это зачем? — неожиданно увидев подсвечник, строго спросил парня в фартуке один из пьяных — темноволосый худощавый мужчина в матроске.
— Вы же сами сказали, Михаил Степанович, чтоб все было точно, как в прошлый раз, когда Вадим Олегович тут отдыхал. Ну вот, — юноша кивнул на подсвечник, стоящий на подносе.