Искатель, 2014 № 01 - страница 26

— Что это, Вадик?

— Это перехват разговора Злотника с Майковским.

— Отлично, Хилькевич. Это называется «слезай, приехали»! Мало бабе олигарха, так ей подавай депутата высшего уровня. У вас, ребята, санкция на прослушку есть?

— Конечно, нет. Это я по собственной инициативе. Но все сделано чисто. Об этих бумагах ни одна собака не узнает, включая Вершкова.

— Ты осторожней в выражениях, капитан. Я и сам о нем не очень лестно отзывался. Но называть генерала собакой, это слишком.

— Виноват. Но вы почитайте бумажки.

Потемкин начал читать вслух.

Инициатором разговора был Наум Яковлевич. Он говорил долго и витиевато. Вначале было много намеков, и только к финишу пошел открытый текст. Злотник говорил Майковскому, что владеет документами, которые могут сбросить того с пьедестала и смешать с нечистотами. Затем олигарх предлагал встретиться и поговорить. Он так и сказал: «Надо обсудить, чем Дума может помочь моему бизнесу».

Потом расшифровку беседы прочла вслух Ирина. Она делала это с выражением, как в театре, представляя диалог по ролям. После такой читки стало ясно, что Злотник припер Майковского к стенке. Это был шантаж чистой воды! Наум не просил помощи, а вымогал ее гнусно и беспардонно.

У Потемкина проснулся азарт сыщика.

— Что будем делать, ребята? Ну ты, Хилькевич, криминалист. А что нам скажет оперативник? Слушаю тебя, Ирина.

— Я думаю, товарищ полковник, надо напрямую поговорить с Майковским и предложить тайную защиту от вымогателя. Я сама могу на него выйти под видом частного сыщика или бывшей журналистки. Скажу, что мне случайно попал текст его беседы со Злотником. Предложу помощь по захвату вымогателя и уничтожению документов.

— А если он не согласится и шум поднимет?

— Не поднимет! Он испугается, что я была журналисткой и могу все это в прессу вывалить. Ему не выгодна огласка. Единственное, что он может потребовать, это гарантий по уничтожению порочащих его документов.

— Гарантируй, не задумываясь! Нам его грязное белье не нужно. И Майковский нам не нужен с его неприкосновенностью. Нам надо скорее Надежду спасти и Злотнику по лбу дать.

Уже днем Надя знала, что ночью попытается бежать.

Ее вихрастый охранник Володя Пронин совсем размяк от интимных бесед и совсем не воспринимал ее как пленницу.

Патрикеева заметила, что он не запирал камеру, если сам сидел в коридоре. И если уходил на две минуты, то тоже не запирал.

Возможно, боялся обидеть ее лязгом замка. А эту его стеснительность вполне можно использовать.

Когда стемнело, Надежда собралась спать, выключила свет, но попросила Владимира не прикрывать дверь в коридор. Пусть оттуда струится свет, вроде ночника.

Двадцать минут она лежала тихо, а затем позвала стражника. Она крикнула, но не очень громко и ласковым, нежным, вкрадчивым голосом.

Пронин сразу пришел.

Нет, он даже прибежал, как пудель на зов хозяина.

— Не могу заснуть, Володя. Ты садись сюда на кровать. А теперь дай руку.

Она обеими руками схватила его ладонь, стала гладить ее и прижимать к себе. Мысли у Пронина сразу затуманились. Сердце застучало, как «Калашников», выпускающий обойму за обоймой.

Охранник поплыл.

А Надя говорила что-то милое, вкусное, ласковое.

— Ты знаешь, Вова, отчего я заснуть не могла?

— Нет.

— Мне приснилась гора конфет. Я такая сластена, что не могу без них. А у тебя нет конфет?

— Нет.

— А где-нибудь в доме?

— Кажется, наверху в столовой стоит ваза со всякими «Мишками на Севере».

— Володя, а ты можешь для меня достать штук десять конфет? Прямо сейчас! Ну, пожалуйста…

— Я постараюсь.

— Ты только не закрывай дверь. И еще, если я усну, то не буди, а положи конфеты рядом на стул. Я утром проснусь, увижу и обрадуюсь. Мне будет приятно вспомнить, что ты сделал для меня. А потом и я для тебя что-нибудь сделаю.

На последней фразе Пронин вздрогнул, вскочил и попятился к двери. Уходя, он чуть прикрыл дверь. Так, чтоб из коридора в ее комнату проникала полоса света.

Потом Володя направился быстрым шагом к лестнице и поднялся наверх. На втором этаже в гостиной или в столовой он видел вазу с конфетами. Вот только искать ее придется в темноте.