Искатель, 2018 № 11 - страница 17

Отвечать он не стал — вопрос, хотя и был задан в расчете на объяснение, был по сути риторическим.

— Я их познакомил, — сообщил Литроу. — Магда была моей аспиранткой, потом делала постдокторат, а Любомир приехал из Детройта — собирался работать по квантовой теории вакуума. Удивительно. Тогда я впервые в жизни увидел, как это происходит.

— Это? — теперь не удержался от риторического вопроса Розенфельд. Профессор мог не отвечать, оба понимали, о чем шла речь, но Литроу все-таки поставил точки над i.

— Любовь с первого взгляда. Это… как глаз тайфуна. Стоишь в центре и видишь, как все в природе меняется, хаос превращается в циклическое движение, возникшее из ничего, как Вселенная из квантовой флуктуации. Трудно описать словами.

— Я понимаю, — пробормотал Розенфельд. Он действительно понимал, хотя никогда не видел, чтобы чья-то любовь зарождалась у него на глазах, и сам никогда не испытывал подобных чувств, меняющих личность, сознание и мир вокруг.

Профессор хмыкнул, или Розенфельду это только показалось?

— Мы рассуждали о физике, конечно. Я предложил и м общую тему. Статья Тиллоя только что появилась в «Архиве», я ее прочитал, и мне показалось, что над этим стоило поработать — перспективно и ново, хотя — это я тоже понимал — решение Тиллоя, скорее всего, ошибочно, но в физике это самое интересное: о новом никогда нельзя заранее сказать, станет оно научной сенсацией или сгинет через неделю, когда кто-то найдет ошибку в вычислениях или противоречие в концепции.

От темы любви профессор легко перешел к физике. Сейчас он так же легко вернется к любви — физика была лишь попыткой ослабить напряжение в разговоре и собраться с мыслями. Скрыть от Розенфельда суть произошедшего или, наоборот, раскрыть все детали.

— Я говорил, а они, по-моему, не слушали — смотрели друг на друга, улыбались и, похоже, вели свой разговор. Это немного раздражало, но я довел объяснение до конца и с удивлением обнаружил, что оба, даже увлеченные друг другом, очень внимательно меня слушали и поняли — одновременно! — то, что я, прочитав статью, упустил из виду. Наверно — я так решил потом, — увидеть у Тиллоя то, что, даже в моем пересказе, увидели они, могли только влюбленные. В физику тоже, но главное — друг в друга. Иначе эта мысль вряд ли пришла бы им в голову, тем более — одновременно.

— Какая мысль? — Розенфельд не сумел скрыть нетерпения и- пожалел об этом. Профессор замолчал и тихо сопел рядом, то ли вспоминая, то ли пытаясь решить свою задачу, о которой Розенфельд не имел представления.

— Вы так и не объяснили, что вывело вас на Тиллоя. — Литроу опять попытался потянуть время.

— Очень просто, Ватсон. — Розенфельд не понял, произнес ли он эти слова вслух или только подумал. Обижать профессора не хотел, но мысли были так сосредоточены на разговоре, что он действительно не ощущал разницы между словом подданным и произнесенным. — Я внимательно изучил совместные работы Смиловича и Фирман и статьи Смиловича, где соавтором были вы.

Он ожидал хоть какой-то реакции, но профессор молчал.

— Изучил списки работ, на которые они ссылались — в совместных работах и в других. Вообще-то я это сделал, чтобы поработать со ссылками, но обратил внимание: ссылки были разными, и только одна — на Тиллоя — повторялась везде. Потому я к ней и обратился.

— Разумно, — пробормотал Литроу.

— Я попытался прочитать Тиллоя и ничего не понял. То есть понял, конечно, что речь шла о физике вакуума и попытке сконструировать квантовую теорию тяготения. Естественно, что на Тиллоя ссылались, но по этой теме в последние годы публикуют десятки статей в месяц. Почему Тиллой? Одна из множества гипотез о происхождении сил тяжести. Почему тела притягивают друг друга? Потому что обладают массой. Да, но почему тела, обладающие массой, друг друга притягивают?

— Ну… — протянул Литроу, обернувшись наконец к Розенфельду. — Такой же вопрос можно задать об электричестве. Почему разноименные заряды притягиваются, а одноименные отталкиваются?

Похоже было, что профессора не интересовало мнение Розенфельда о происхождении электричества, он пытался отвлечь его от чего-то, о чем говорить не хотел. Розенфельд позволил себя перебить, поскольку и сам пытался собраться с мыслями.