- Спасибо, миленькая, век не забуду! - сказал он и прижал календарик к груди. - Простите меня, ежели чего не так...
"... ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучается..."
- Всё так - всё так, - виновато улыбнулась она. - Помолитесь там, в России за нас, грешных! - были её последние слова. Она поклонилась Васе.
Вася, как полагается, отдав поясной поклон на три стороны, вышел из храма.
Всеми своими потрохами он чувствовал, что его Родина - жива и являет собой, несмотря на все нестроения и предательства, несокрушимую твердыню, и никакие "силы ада не одолеют ее".
"Они надеются на нас, ждут нашей помощи", - подумал он о прихожанах ставшего родным ему вашингтонского храма.
А сухонький старичок в очках со сломанной дужкой все читал и читал:
"Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящии Его. Яко исчезает дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением, и в веселии глаголющих: радуйся, Пречестный и Животворящий Кресте Господень, прогоняяй бесы силою на тебе пропятого Господа нашего Иисуса Христа, во ад сшедшего и поправшаго силу диаволю, и даровавшаго нам тебе Крест Свой Честный на прогнание всякого супостата..."
На улице резко потеплело. Шелестела разноцветная листва. Мелкий дождик приветствовал и словно благословлял русского полковника: "Не все мы умрем, но все изменимся".
Путь домой был неблизкий, и всю дорогу Василий и Сьюзен молчали.