Исповедь четырех - страница 4
И песенки Ира стала сочинять буквально в три года. Это страшно нравилось родителям, папа их записывал постоянно, и родители с гордостью звали ребенка к взрослым, чтобы та продемонстрировала талант. Хитроумная Ира поняла, что это слабые струнки мамы и папы и ловко так за них подергивала.
Ирина: Тогда же и родители поняли, что ребёночек у них какой-то ненормальный. Но вместо того, чтобы пресечь тирлимбомбомканье на корню раз и навсегда и создать мне, таким образом, нормальное, полноценное будущее, они поступили ровно наоборот: стали меня показывать гостям и всячески хвалить за очередные «шедевры». И понеслось… Лет в пять я, высунув язык, записывала, выворачивая некоторые буквы в другую сторону, в толстенной коленкоровой тетради свои стихотворения. Тщательно писался заголовок, и после каждого слова ставилась жирнющая запятая.
Мало этого, мама отвела меня в студию эстетического воспитания при МГУ, к педагогу-новатору Ирине Николаевне Малаховой, автору книги «Первые шаги в мире звуков». Она не только обучала нотной грамоте, не только «ставила руку» на фортепиано, но просила «сыграть дождь», «сыграть, как распускается цветок» — вы понимаете, на какую почву упали эти просьбы. И вот, уже лет в семь-восемь я истязала собравшихся на застолье гостей душераздирающими песнями про пингвинов, которые замерзают на льдине. Дед плевался и говорил: «Тьфу ты, опять поесть не даст». Единственный нормальный человек был среди всех. Только очень мягкий. Он не мог противостоять моей безумной семье. А ведь я могла быть сейчас экономистом…
Как было сказано, Ира рано осознала страшное воздействие искусства на впечатлительное семейство, и первый коммерческий музыкальный проект она воплотила в 10 лет. Ира стенала и просила собаку, но ее никак не покупали, потому что говорили, что, дескать, семья большая, в ней еще живут бабушка и дедушка, а они уж точно не одобрят никакую собаку. А вот когда Ире стукнуло 10, и родителям дали отдельную двухкомнатную квартиру, и все наконец разъехались, Ира поняла — пора.
Ирина: Я сказала: ну, собака. А они — нет. И я написала песню отчаяния очень слезную про то, что я мечтаю о собаке, о хорошем верном друге, и мечтаю взять на руки и назвать щенка своим. Только б мне его купили, я б всегда за ним ходила, и ласкала, и кормила, убирала бы за ним. Очень трогательное произведение, там последний куплет совсем уже такой: Я мечтаю о собаке, о хорошем, верном друге, и щенок забавный этот, он живет в моих мечтах. Я всегда о нем мечтаю, и стихи я сочиняю, потому что не расскажешь это все в простых словах. Вот, пустили родители слезу, и мама поехала со мной и купила мне спаниеля. Потом папа нас с ним чуть на улицу не выгнал, но все обошлось. И я вот тогда поняла, что искусство-то — крутая вещь, какая она действенная, как работает, как можно так найти какие-то струны и как-то так за них дернуть. Вот, если бы я дальше развивалась в этом направлении, я бы, может, была сейчас, как Матвиенко или как Дробыш.
Но этого, слава богу, не случилось.
Глава вторая,
из которой мы узнаем, какой у Ирины любимый тип мужчин
Все средства обратной связи, которые существуют вокруг Ирины Богушевской, будь то электронная почта, рубрика «записочки» на ее сайте, где публикуются письма трудящихся, или комментарии в интернет-дневнике Иры — одним словом, все связанные с ней виртуальные территории тонут в объяснениях в любви. Цитировать их будет как-то нехорошо, не мне же писали, но можете поверить на слово. Бездонные голубые глаза, ангельская внешность, нежный тонкий стан и, конечно, трогающий до глубин голос и еще много внешних деталей задевают за живое господ-поклонников и всему этому они клянутся в преданности и любви. Часто на интервью Ире задают вопрос: вот вы стали, Ира, большим артистом, знаменитой певицей, и у Вас, наверное, куча поклонников, на что она исправно отвечает, что куча поклонников была всегда. Одним словом, Ирина каким-то гипнотическим образом действует на мужчин. Маленький пример. Мы снимали наш документальный фильм и бегали со съемочной группой и Ирой по морозу. В общем, долго-долго были вместе и говорили о жизни. Оператор за все это время не сказал буквально ни слова, и, как это обычно бывает у операторов, с лица его не сходило недовольное выражение. В конце концов мы отпустили Ирину и вернулись в машину. Первое, что сказал оператор с заднего сидения после целого дня молчания, было: «Все-таки Ира очень красивая…»