Исповедь о женской тюрьме - страница 13

Они провозились с полчаса, немного освоившись, общались с женщинами, смеялись и флиртовали. Мне кажется, что они и так затянули с починкой крана, и как бы им ни хотелось, пришлось все же собрать инструменты и отправиться восвояси. Все время пока рабочие возились с краном, дверь в камеру была открыта, а за ней стоял скучающий охранник. Насколько я могла судить, заходить внутрь он не мог, но и оставить двух рабочих наедине с двадцатью женщинами тоже.

Кроме общения была еще одна большая польза от сломанного крана — приток свежего воздуха. У меня все время слезились глаза от едкого дыма, поднимающегося вверх. Казалось, что курили все и сразу. У меня тоже оставались сигареты с ИВС, но я не решалась закурить здесь наверху. Вставал вопрос: куда стряхивать пепел? Мои наблюдения за соседками ничего не дали, соседка-бабка не курила, остальные спустились вниз.

После того как сантехники ушли, в камере восстановилась относительная тишина, и я решила постараться уснуть и больше ничего не бояться. Жители третьего этажа вернулись к себе, и старуха, лежащая рядом, что-то рассказывала женщине напротив, при помощи жестов и каких-то омерзительных звуков, похожих то на писк крысы, то на шипение змеи, то на кваканье лягушки. Короче говоря, они были гадкие и пугающие, но женщина напротив одобрительно кивала своей грязной головой, которая откидывала огромную тень на стену. Ну и компания теперь у меня! Заснуть никак не удавалось, а потом и вовсе расхотелось, потому что стали происходить странные и любопытные вещи. Первая моя ночь в тюрьме была просто полна сюрпризов и загадочных событий.

Сперва я услышала три глухих удара в потолок. Тук-тук-тук. Оказалось, что их ждали, потому что одна из женщин сказала:

— Ну, наконец-то.

Потом другая:

— Давай скорее причал.

Это было похоже на разговоры на незнакомом языке. Отдельные слова разобрать еще можно, но вот уловить суть…

Я увидела эту женщину на соседней наре возле окна, на втором ярусе. В руках у нее была длинная, метра два длиной, трубка. Похоже, что сделана она была из газеты. Я не отрывала от нее глаз, боясь пропустить хоть что-то. Насколько непонятным для меня было то, что делали эти женщины, настолько же обычным делом это было для остальных. Верхний ярус вообще не обращал никакого внимания на действия людей внизу. Ну а те, что находились внизу, никогда не смотрели вверх. Вот никто и не заметил, что я как завороженная не могу оторвать от них взгляда. Девушка просунула эту трубку, которую называли «причалом», в окно. Назвать окном это отверстие в стене было очень сложно. Не мудрено, что я поначалу вообще не заметила, что в камере есть окно. Небольшое оконце было забрано решеткой, снаружи оно закрывалось еще одной решеткой наподобие вертикальных жалюзи, а за ними крепилась мелкая сетка. Так что попадал ли воздух сквозь все эти решетки остается под вопросом. Просунув длинную бумажную трубку сквозь решетки, девушка некоторое время что-то там шурудила, а потом извлекла веревку. Эту веревку она зацепила крючком, находившимся на конце причала. Похоже, сделан он был из простого стержня от ручки.

Привязав веревку к решетке, она вскочила и три раза ударила кулаком в потолок. Через мгновение веревка туго натянулась. Когда она стучала, то заметила, что я наблюдаю за всеми ее действиями и сказала:

— Хочешь писаться?

— Что делать? — переспросила я.

— Ну, переписываться с кем-нибудь? Над нами камеры малолеток: какие-никакие, а мужчины.

Что за бред, подумала я. О чем с ними переписываться? Я размышляла, что, может, невежливо будет отказаться.

— А о чем с ними говорить?

— О любви.

— Бред, — вырвалось у меня.

Но девушка не обиделась:

— Все так говорят поначалу, а потом жить без них не могут. Я Валя, — сказала она, — мы с тобой землячки.

Вале на вид было лет тридцать, полная и жизнерадостная женщина. Из тех веселых пышек, которые вечно улыбаются. Во рту у нее не было половины зубов, но это ее ничуть не смущало, и она все время улыбалась. Поначалу я смущалась, глядя на эту беззубую улыбку, но она была искренней и доброй, и вскоре я привыкла и перестала обращать внимание на такие пустяки.