Испытание „Словом…“ - страница 28

Стоит почитать внимательно летописи, рассказывающие о событиях конца XI — начала XIII века, чтобы увидеть, насколько междоусобица русских князей оказывалась страшнее для мирного населения, чем набеги степняков. Вот почему ещё академик А.С. Орлов признавал, что половцы наносили вред Руси не столько самочинными вторжениями на русскую территорию, сколько участием в военных операциях князей, боровшихся друг с другом за лучшее княжение, «по призыву и найму которых и приходили „дикие“, то есть независимые половцы на Русь».

Тесные соседские, родственные, семейные связи и контакты позволили войти в русский язык множеству тюркизмов, часть из которых оказалась в «Слове…». Скептики настаивали, что тюркизмы — позднего происхождения, заимствованы от татаро-монголов и даже просто из турецкого языка в XVIII веке, когда происходило завоевание Крыма и велись постоянные войны с Турцией. Однако здесь на сцену выступили тюркологи.

П.М. Мелиоранский, В.А. Гордлевский, Н.А. Баскаков, И.Г. Добродомов и другие соглашались со скептиками, что тюркизмы в «Слове…» действительно трудно принять за образования XII века, потому что по своим формам они должны быть датированы… более ранним временем, IX–XI веками! Больше того. В том виде, в котором мы их находим, эти слова не могли быть заимствованы из половецкого (кипчакского) языка, а восходят к языкам древнетюркским (болгарскому, печенежскому, огузскому).

Вывод оказался неожиданным и чрезвычайно интересным. Он поневоле заставлял вспомнить тот второй хронологический пласт, который был выделен в сюжетной структуре «Слова…» историками.

С поразительным согласием, редким для представителей разных и в чём-то соперничающих областей науки, историки и филологи указывали не на XII, а именно на XI век. куда влекли их определённые признаки, сохранившиеся в тексте «Слова…». Наиболее близкие параллели лексики «Слова…» они опять-таки находили в памятниках не XII, а XI века — в «Правде Руской», в «Поучении» Владимира Мономаха и в договорах Руси с греками. Над этим стоило подумать!

Мнение, что «Слово…» принадлежит не фольклору, а литературе, высказывалось давно. В том, что оно было именно написано, а не записано, были убеждены Н.Грамматин, В.В. Капнист, М.А. Максимович, Ю.Венелин, Н.И. Костомаров, В.Ф. Миллер, А.Н. Веселовский, О.Ф. Миллер, А.А. Потебня, И.Н. Жданов, А.В. Лонгинов, С.К. Шамбинаго, В.М. Истрин, В.Ф. Ржига, А.С. Орлов, а в наше время — В.П. Адрианова-Перетц, Д.С. Лихачёв, Б.А. Рыбаков, М.В. Щепкина и многие другие, перечень имён которых мог бы занять всю страницу. Памятником письменной литературы признавали «Слово…» все крупнейшие филологи, изучавшие его текст. И всё же такое мнение утвердилось только в самые последние годы.

Получилось так потому, что в середине прошлого века вместе с интересом к историческим памятникам нашей древней литературы возрос интерес и к этнографии, «живой старине». (6, 215) Листая тогдашние издания, можно видеть, как рос интерес к славянской мифологии, народному творчеству, народному быту. В столичных и провинциальных периодических изданиях, в журналах и газетах публиковались записи народных песен, былин, очерки быта народов, обитающих на территории Российской империи, и, в первую очередь, народа русского. Увлечение фольклором — плачами, былинами, духовными стихами, историческими песнями — открыло для филологов и историков сокровищницы областных языков и собственно народную поэтику, позволило сравнить её с поэтикой «Слова…». Ритмы, образы, выражения — всё оказалось удивительно похожим. Древние слова, казалось, навсегда выпавшие из употребления, подобно вымершим животным, оставившим только свои отпечатки на листах древних рукописей, зазвучали в живой речи. Теперь стоило только напомнить о гуслях Бояна, как утверждение историков, что автор «Слова…» был певец-гусляр твёрдо укоренилось в сознании фольклористов, а потом историков и филологов.

Подобно «Задонщине», «Слово о полку Игореве» было признано продуктом устного народного творчества.

Вторично настойчивые попытки представить «Слово…» произведением устной народной словесности (опять-таки вместе с «Задонщиной») были предприняты в 30-е и 40-е годы уже нашего века. К чему привело такое увлечение фольклором, показали недавние дискуссии, когда защитникам «Слова…», чтобы опровергнуть А.А. Зимина, приходилось опровергать собственные концепции…