Исторический очерк: Никита Хрущев, Доклад на закрытом заседании XX Съезда КПСС - страница 7
Уже после распространения доклада Хрущева на Западе множество людей старалось присвоить себе пальму первенства в получении текста доклада. Так, например, генерал Рейнхард Гелен, шеф знаменитой западногерманской разведки, писал в своих воспоминаниях: «Насколько мне известно, наша разведка первой добыла полный текст секретного доклада Хрущева, с которым он выступил 25 февраля 1956 года на двадцатом съезде партии: в этом докладе говорилось о новой политике СССР по отношению к своим сателлитам и к иностранным государствам. По мысли Хрущева, мирное сосуществование, о котором шла речь, должно способствовать прежде всего возникновению разрядки международной напряженности между странами восточного блока и Западом — столкновение этих двух сторон продолжалось годы и годы»>{12}. Все эти сведения не только ни на чем не основываются и противоречат тому, что было известно тогда, но и к тому же включают грубейшую ошибку: ас западногерманской разведки попросту спутал секретный доклад Хрущева о «культе личности и его последствиях» с другим его докладом, перед всеми участниками съезда — текст его был напечатан тиражом в несколько миллионов экземпляров накануне выступления Хрущева и вскоре поступил в свободную продажу.
После того как Госдепартамент печатает доклад, стало более или менее ясно, что этот документ достиг Вашингтона через Варшаву. Ныне это могут подтвердить два мемуариста — американский посол в СССР Чарльз Болэн и сам Никита Хрущев. Первый из них пишет: «В конце мая я получил из Вашингтона текст этого доклада, который попал в руки американской разведки в Варшаве»>{13}. Хрущев же дает некоторые уточнения: «Вот так польская компартия получила один экземпляр доклада. Во время работы двадцатого съезда генеральный секретарь польской компартии товарищ Берут умер. После его смерти началась неразбериха, и наш документ попал в руки некоторых польских товарищей, враждебно настроенных по отношению к Советскому Союзу. Они использовали его для собственных нужд и размножили его. Мне говорили, что один такой экземпляр был продан за крайне низкую цену»>{14}.
Но и эти воспоминания Хрущева, как всегда, приходится уточнять. Двадцатый съезд завершил работу 25 февраля, и Берут, глава польской делегации, некоторое время оставался в Москве, где и умер 12 марта. Он был погребен 16 марта в Варшаве, в присутствии Хрущева и нескольких других крупных деятелей международного коммунистического движения, которые присутствовали на двадцатом съезде — Чжу Де, Новотный, Жак Дюкло и т. д. Светозар Вукманович-Темпо, представитель Югославии на этих похоронах, рассказывает в своих Воспоминаниях, что Хрущев громко спросил его — в присутствии Чжу Де, Новотного и Дюкло, — прочитал ли он уже доклад на закрытом заседании; Вукманович-Темпо ответил утвердительно, и вскоре между ним и Хрущевым завязалась оживленная полемика>{15}.
Кто распространил этот доклад внутри польской компартии? Хрущев подозревал Романа Замбровского, члена политбюро и секретариата центрального комитета. В своих Воспоминаниях Хрущев не скрывает своего отрицательного отношения к этому польскому деятелю: он ничего не говорит о нем в первом томе, три раза цитирует его во втором, и каждый раз в крайне отрицательном смысле. Он также сообщает, что Замбровский содействовал проникновению евреев в иерархию польской компартии; впоследствии все отношения Хрущева с Замбровским сохраняют ту же дистанцию, поскольку Замбровский был единственным из польской партийной верхушки, который не проводил свой отпуск в Крыму, бок о бок с советским партийным руководством. Наконец, Хрущев утверждает, что Замбровский недоброжелательно относился к Москве (то есть к Хрущеву), и советский вождь неоднократно просил Берута сместить Замбровского и заменить его «товарищем польской национальности». Берут не только этого не сделал, но даже известил об этом Замбровского>{16}.
В своих Воспоминаниях Хрущев не вспоминает о своем поведении по отношению к Замбровскому во время «неразберихи», вызванной смертью Берута. Большинство членов политбюро польской компартии намеревалось выбрать Замбровского на самый высокий партийный пост; Хрущев наложил на это решение вето (есть некоторые сведения, из которых следует, что Хрущев даже оставался в Варшаве после похорон Берута для того, чтобы присутствовать на пленарном заседании центрального комитета польской компартии, на котором должны были состояться выборы генсека). Высший довод Хрущева сводился к тому, что генсек польской компартии не должен иметь фамилию типа «Абрамович»