История Италии. Том II - страница 23

или civili). К ним принадлежали арендаторы дворянских феодов, разбогатевшие крестьяне, провинциальные чиновники, члены коммунальной администрации, священники, представители местной интеллигенции и юристы. Последних на Юге было великое множество, так как царившие здесь в поземельных отношениях крайне сложные и запутанные нормы феодального права порождали бесконечные судебные тяжбы как между крестьянами и феодальными баронами, так и между отдельными коммунами, что вызывало широкую потребность в услугах законников и адвокатов. В Неаполитанском королевстве (как, впрочем, и в остальных итальянских государствах той эпохи) обладание землей служило самым надежным средством обогащения и эталоном общественного престижа. Поскольку громадные массивы дворянских феодов были для них почти недоступны, «благородные», движимые желанием приобрести собственность, обращали всю свою энергию на захват общинных земель, размеры которых на Юге были очень значительны. Общинные земли и угодья представляли здесь важнейший элемент деревенского уклада, от пользования ими зависела жизнь миллионов крестьян. И именно в Неаполитанском королевстве система общинного землевладения во второй половине XVIII в. испытывала особенно сильное потрясение и переживала ломку. В частности, расхищение баронами и «благородными» общинных земель приобрело очень широкий размах. «Нельзя больше выносить неудобства столь великих узурпаций домениальных земель», «захваты достигли предела», — такие жалобы все чаще вносятся в протоколы крестьянских сходок в 90-е годы[90]. Захватывая общинные, а также церковные земли, новые владельцы, не внося никаких агротехнических улучшений в хозяйство, прибегали к самым жестоким методам полуфеодальной эксплуатации крестьян. Так, наряду с феодальными баронами в неаполитанской деревне возник новый эксплуататорский слой земельной буржуазии, отличавшийся явно выраженным паразитическим характером. Экономические интересы крестьян постоянно сталкивались с интересами «благородных», так как они вовсе не желали проведения антифеодальных преобразований в деревне в пользу низов, старались блокировать создание мелкого крестьянского землевладения и сохранить такое положение, при котором крестьянство страдало от недостатка земли, поскольку именно безземелье крестьян позволяло навязывать им крайне невыгодные условия арендных договоров. Антифеодальные устремления земельной буржуазии в Неаполе (как, впрочем, и во всей Италии) носили весьма ограниченный и однобокий характер и сводились главным образом к тому, чтобы, не нарушая статус-кво в производственных отношениях, отменить юридические ограничения феодального характера (фидейкомиссы, майораты, право мертвой руки) и сделать, таким образом, возможной свободную куплю и продажу церковной и дворянской собственности. Поэтому интересы неаполитанской буржуазии не совпадали с направлением антифеодальной борьбы крестьян, поскольку интересам последних отвечал возврат захваченных у них буржуазией и баронами общинных земель и раздел общинных доменов, а также (независимо от того, в какой мере они сознавали это) раздел крупной церковно-дворянской собственности. Следовательно, специфическая особенность неаполитанской (и вообще итальянской) буржуазии как буржуазии преимущественно земельной делала для нее принципиально невозможным даже временный союз с крестьянством против феодальных сил — такой союз, который представлял характерную черту расстановки социальных сил в период Великой французской революции и во многом обусловил ее силу и размах. Итальянское же крестьянство в целом оказалось изолированным; немногочисленные якобинские группы не смогли преодолеть противодействия основной массы умеренно настроенной в социальном вопросе буржуазии, противившейся радикальным аграрным преобразованиям.

Кризис феодального строя, обострившийся к концу XVIII в., постоянное ухудшение условий существования деревенских масс, страдавших от двойной эксплуатации феодальных баронов и «благородных», неурожаи и нищета — все это крайне ожесточало крестьян, разжигало в их душах ненависть ко всем богатым. Но нередко особенно жгучую ненависть деревенских масс вызывали именно буржуа, «благородные». Многие из них были сыновьями крестьян или сами вчерашними крестьянами, разбогатевшими выскочками, и присвоение ими общинных земель не могло иметь в глазах крестьянства вообще никакого основания и оправдания, тогда как бароны вели наступление на общинные домены под флагом восстановления своих древних феодальных прав. К тому же «благородных» не связывали с деревенскими жителями нити патриархальных отношений из поколения в поколение складывавшиеся в глухих сельских районах Юга между крестьянами и местными феодальными сеньорами, о поддержании авторитета которых вседневно заботилась также церковь. Новые землевладельцы, чуждые всяких патриархальных традиций в отношениях с крестьянами, проявляли себя как беспощадные хищники.