История моей любви - страница 17

— Так.

— Выпить тебе для этого ее надо, так?

— Так.

— Вот и у нас с тобой: пока игра-поцелуи были, ничего я не понимала, а стоило мне всего один-единственный раз по-серьезному тебя увидеть, и сразу я поняла, что мы с тобой чужие люди! Во всем главном и навсегда чужие! — Я поглядела, как он силится понять, и улыбнулась успокаивающе: — Ничего, потом поймешь. Ну, спасибо за танец.

— И тебе спасибо, — он ушел.

Вот так и была поставлена последняя точка в моей истории с Борькой Залетовым. Весной после того нашего новогоднего разговора он женился на Вале Шевелевой, нормировщице из столярного цеха, и переехал из нашего дома к ней. А потом ушел служить в армию. У Вали родился сын, и она с завода тоже уволилась. А старшие Залетовы, когда Борька выписался из их квартиры, поменяли ее на однокомнатную. Сейчас их вспоминает, кажется, одна дворничиха тетя Шура:

— Эх, нету Трофки: он бы вам за рваненький исправил уборную на пять минут.

Мама с отцом сначала удивленно поглядывали на меня, когда я перестала встречаться с Борькой, потом все-таки спросили:

— Кончилась твоя дружба с Залетовым, что ли?

— Кончилась.

И они с откровенным облегчением заулыбались.

Сейчас все у меня в жизни сложилось счастливо, каждый день перед глазами серо-голубая гладь воды, посеребренная в дымке; такое же небо, тихое и ласковое; и четкие силуэты кораблей у противоположных причалов; и решетчатые стрелы кранов, точно вычерченные тушью. А вокруг меня привычно громоздятся пузатые и высоченные корпуса судов, оранжево-черные, еще не покрашенные. И весь воздух по-деловому заполнен громыханьем железа, гудением сварки, дробью автоматических молотков. И ногами я будто чувствую выпуклое тело только что сваренной палубы… До того уж я свыклась с тем представлением, когда все у меня хорошо, что вот недавно ездили мы в отпуск по Волге с Лешей и Верушкой, стояли вечером на верхней палубе, смотрели на Волгу и небо, и я вдруг сказала:

— Да чего ж приятно, да? Совсем как у нас на заводе!

Леша посмотрел мне в глаза, все понял, как обычно, и ласково обнял за плечи, а Верушка потянула его за руку и спросила:

— Пап, а чайки у вас на заводе тоже есть?

Тогда, три года назад, одним из первых моих ощущений было именно это чувство надежной уверенности, которое впервые появилось у меня, когда наш мастер Потапов привел нас из училища на стапель.

И, знакомясь с молчаливым Беловым, коренастым, по-медвежьи сильным, пожимая его большую руку, я не удержалась, сказала, глядя в его маленькие серо-зеленые глаза:

— Хорошо тут, да?

Только что до этого в глазах его была настороженная внимательность, с которой он старался понять меня, когда я шла по палубе к его бригаде, а тут глаза его стали сначала удивленными и сразу же — по-доброму, по-стариковски ласковыми. Степан Терентьевич Белов — наш бригадир.

— Там хорошо, красавица, где нас нет! — вместо Белова ответил мне лысый Патронов, длинный и худой, и узкое лицо его с глазами-буравчиками насмешливо ухмыльнулось; по виду ему тоже было под пятьдесят, как и Белову.

— Простите, вы невеста? — тоже насмешливо, с вкрадчивой вежливостью и на «вы» спросил меня черноглазый, как Борька, Шамогонов, невысокий и очень стройный, взял под руку громадного русого великана: — А то мы с Лешенькой кавалеры хоть куда!..

Вот так я впервые увидела Алексея Антонова… Сначала — большие голубые и ласковые глаза его в золотистых и по-девичьи длинных ресницах. Потом — загорелое лицо, скуластое, большеносое, с красивым ртом, и он, наверно, на целых двадцать сантиметров выше меня, и плечи у него еще шире, чем у моего отца. Даже сквозь загар было видно, что на щеках его — румянец. Он сначала так же молча, как и Белов, улыбался, потом проговорил негромким баском и даже будто чуть смущенно:

— Ты уж скажешь — кавалеры… — Он протянул мне руку: — Антонов.

Я пожала ее:

— Лаврова Анка, — и все-таки чуточку покраснела; я была в комбинезоне, как и все, и поспешно отпустила руку Антонова.

Белов все молчал, так же неспешно закуривая и не глядя на меня. И остальные трое молчали. Я понимала, что бригада занимается серьезной работой, что они четверо давно уже сжились-сработались, а тут — новый человек, да еще девушка, как бы нахлебником она не оказалась, ведь судостроительный завод не детский сад. И понимала еще, что от того, как я поведу себя в этот первый момент нашего знакомства, от того, что и как я скажу сейчас, очень многое зависит и в дальнейшем. И чуть улыбнулась Шамогонову: