История шпионажа. Том 1 - страница 8

В Скотленд-Ярде нашли средство раз и навсегда покончить с этими фантомами и сумасшествием: отыскали необыкновенного сыщика, фон Бурсторфа — офицера секретной службы кайзера, который в действительности был британским подданным. Он обладал фантастической прозорливостью, был вездесущ, за его работой следила вся Англия. Как только поступал очередной сигнал о вражеских вылазках, полиция поручала расследование этому гению сыска, и ему льстило, что к его работе относятся всерьез.

Во Франции с началом войны стали расти самые невероятные слухи, сеявшие ужас среди населения. Представьте себе, немцы изобрели стеклянные невидимые аэропланы, и двигатели у них бесшумные! При случайном взрыве бомбы люди разбегались, думая, что началась массированная бомбежка. В Реймсе пополз слух, что немцы заминировали весь город. Сходя с ума от страха, люди покидали свои дома и не возвращались, несмотря на уверения властей, что никакой опасности нет.

Нет сомнения, что в распространении панических слухов большую роль сыграли завербованные немцами агенты. Были отдельные случаи поимки шпионов, которых расстреливали на месте, но масштабы их присутствия непомерно раздувались, будто речь шла о повальном предательстве. Коллективный психоз принял несоразмерные масштабы — в семьях обвиняли друг друга в самых абсурдных преступлениях. Ненависть к немцам достигла предела, когда стало известно, что они расстреливают гражданское население, а те, в свою очередь, видели кругом вражеских снайперов. Никто не ставил под сомнение самые невероятные слухи. Этим пользовалась пропаганда, подогревая патриотические настроения населения Франции. Постепенно эти настроения как болезнь охватили все слои общества.

Примеры невероятных сообщений множились: кто-то оставляет указания для продвижения немецких войск на дорожных указателях; русские аэропланы с экипажем в 12–14 человек на борту и грузом взрывчатки задействованы на фронтах. Об этом сообщалось известным корреспондентом «Эко де Пари» генералом Шерфилсом.

В газетах сообщалось, что садизм тевтонских агрессоров дошел до того, что они отрезают руки тысячам французских детей, чтобы они впредь не смогли держать оружие.

Кузнец Жюль Стриммель, по происхождению бельгиец, жил в местечке Буссуа близ Мобежа. 1 сентября 1914 года в его огород попал снаряд, разметав голубей. Двух уцелевших голубей, взлетевших над домом, увидели французские солдаты и обвинили кузнеца, что он таким образом посылает донесения врагу. Жюля Стриммеля нещадно избили и расстреляли, несмотря на то, что были свидетели его невиновности.

В Аршикуре (Па-де-Кале) жил корзинщик Артур Кателен, человек спокойный и миролюбивый. Однажды ночью в его дом ворвались солдаты, поднялись на чердак и оттуда стали посылать сигнал лампой. Потом провокаторы утверждали, что на этот сигнал им ответили, а посему хозяин дома — предатель. Наутро корзинщика расстреляли без суда.

Во время оккупации городка Барентин-Буньи немецкие уланы обыскали школу и, найдя ружье, хотели расстрелять учителя Жюля Копи, но ему удалось бежать. Без чувств он почти добрался до линии фронта к своим, но был остановлен конным патрулем. При обыске у него была обнаружена карта местности и паспорт старого образца, по которому учитель ездил в приграничную зону Эльзас к друзьям. Учителя тут же расстреляли.

Возможно, что воспоминания о битве при Аустерлице многим не давали покоя и через сто лет после сражения. Даже школьники знали назубок, что 2 декабря 1805 года русские и австрийские солдаты тысячами тонули в ледяной воде, так как артиллерия палила по озерам ядрами, разбивая лед. Но это была выдумка историков.

Через сто лет по поводу уже другого сражения были выдвинуты другие, не менее горячие, предположения. Утверждалось, что в сражении на болотах в Сент-Гонд прусская имперская гвардия была уничтожена огнем французских пехотинцев. В частности, в газетах подчеркивался героизм алжирского подразделения. Остатки немецкой гвардии утонули в болотах (намек на судьбоносную победу при Аустерлице). Тела бошей (так прозвали немцев) покрыли поверхность болот, которые стали священным местом, чтимым французами как память о героизме своих солдат.