История средневековой философии - страница 33

Правда, излагать дело таким образом - значит вводить в заблуждение. Ведь теология никогда не считалась защищенной от логических норм Не пренебрегали теологи и логической дедукцией. Дело здесь в следующем. Теологи считали, что определенные посылки или доктрины (из которых могут быть дедуцированы заключения) сообщены Богом в откровении и должны приниматься на основании веры в авторитет, тогда как некоторые диалектики XI в. не обращали особого внимания на идею авторитета и пытались представить богооткровенные "тайны" как выводы разума. По крайней мере иногда их рассуждения приводили к изменению доктрин. Именно эта рационалистическая установка вызывала враждебность к себе ряда теологов и возбуждала оживленные споры. Предметом обсуждения были сфера и границы человеческого разума. Поскольку же философия в то время была практически тождественна логике[99], можно сказать, что спор шел об отношении между философией и теологией.

Одним из главных грешников (с точки зрения теологов) был монах Беренгарий Турский (ок. 1000-1088), ученик Фульбера Шартрского. Беренгарий как будто отрицал (исходя из логических посылок), что вкушаемые в причастии хлеб и вино "супрюстно превращаются" (пресуществляются) в тело и кровь Христовы. Архиепископ Кентерберийский Ланфранк (ум. 1089) обвинил Беренгария в неуважении к авторитету и вере и в попытке понять "вещи, которые не могут быть поняты"[100] Нелегко понять, что именно утверждал Беренгарий; однако в работе "О святом Причастии, против Ланфранка" он, несомненно, превозносил диалектику, или логику, как "искусство искусств" и утверждал, что "обратиться к диалектике значит обратиться к разуму"[101], полагая, что к этому должен быть готов всякий просвещенный человек. Что касается приложения диалектики к евхаристии, то он считал, что бессмысленно говорить об акциденциях, существующих отдельно от субстанции. В совершительной формуле "сие есть Тело Мое" (hoc est corpus теит) местоимение "сие" должно указывать на хлеб, который, следовательно, остается хлебом. Субъектом высказывания является хлеб, и хотя благодаря освящению хлеб становится священным знаком тела Христова, его нельзя отождествлять с действительным телом Христа, рожденным Девой Марией. Настоящее обращение, или изменение, происходит в душах причастившихся.

Видимо, Беренгарий обосновывал свою теорию с помощью работы Ратрамна из Корби (ум. 868), которую он приписывал Иоанну Скоту Эриугене. Это учение, сформулированное Беренгарием, было осуждено Римским собором (1050). Кажется, однако, осуждение не произвело сильного впечатления на Беренгария, ибо в 1079 г. от него потребовали подписать документ, которым он должен был подтвердить свою веру в сущностное превращение хлеба и вина в тело и кровь Христовы. Иных требований, кроме требования таким вот образом пересмотреть прежнее учение, ему не предъявляли.

Эпизод с Беренгарием помогает объяснить враждебность некоторых теологов к диалектике, а если вспомнить, о каком времени идет речь, то и к философии. Вместе с тем было бы ошибкой думать, будто все диалектики XI в. принялись рационализировать христианские догматы. Более обычным поводом для третирования философии было 'убеждение, что она не столь ценна, как изучение Писания и отцов Церкви, и не играет никакой роли в спасении человеческой души. Так, св. Петр Дамиани (1007-1072) откровенно не признавал за свободными искусствами особой ценности. И хотя он не утверждал, как Манегольд из Лаутенбаха (ум. 1103), что логика не нужна, но настаивал на чисто подчиненной роли диалектики, видя в ней "служанку" теологии[102].

Разумеется, эта точка зрения не была исключением. Ее разделял, например, Герард из Цанада, уроженец Венеции, ставший епископом Цанада в Венгрии (ум. 1046). Да и сама по себе она не была такой уж странной. Ибо, как уже отмечалось, пока логика не стала самостоятельной наукой, естественно было считать ее инструментом для развития других наук. Однако св. Петр Дамиани пошел дальше утверждения о подчиненной или служебной роли диалектики по отношению к теологии. Он утверждал, что нельзя считать само собою разумеющейся универсальную применимость принципов разума в области теологии. Некоторые другие мыслители, например Манегольд из Лаутенбаха, считали, что претензии человеческого разума опровергнуты такими истинами, как рождение от Девы и воскресение Христа. Но речь в данном случае велась скорее об исключительных событиях, чем о противоречивости логических начал. Петр Дамиани шел дальше, утверждая, например, что Бог в своем всемогуществе может изменить прошлое. Так, хотя сегодня реально истинно, что Юлий Цезарь пересек Рубикон, Бог в принципе может сделать так, что завтра это утверждение станет ложным, если захочет отменить прошлое[