Из блокнота индолога - страница 7

а затем и председателем союза панчаятов. Когда я познакомился с ним, он уже трижды переизбирался на этот пост. С максимальным успехом он использовал все возможности для налаживания крестьянского хозяйства. После того как его коллеги показали мне ферму племенного скота, фабрику удобрений, поликлинику и рассказали о той громадной просветительской работе, которую он ведет, я спросил, что же сейчас его волнует больше всего. И услышал в ответ:

— Ликвидация бедности, уничтожение кастовых барьеров, пути создания коллективных хозяйств.

Он долго и подробно расспрашивал меня о том, с чего в Советском Союзе начиналась коллективизация.

Никогда не забуду я доктора Кришнана, жившего в Мадрасе на Эллиот-роуд. Это — чудесный человек, прекрасный специалист, жадно ищущий новых путей в медицине. Он всегда стремился быть на уровне современной науки. Он знал о новых достижениях советской медицины, ведь доктор изучал русский язык. Мое знакомство с ним началось с моего визита к нему в качестве пациента. Вскоре нас уже связывала прочная дружба.

Мне хотелось рассказать хотя бы об одном человеке каждой профессии из числа встреченных мною, но это заняло бы много места и времени. Но я не могу не упомянуть о некоторых. Так, в одной семье двух дочерей назвали в честь советской героини Великой Отечественной войны Зои Космодемьянской. Одну дочь звали Зоей, а другую — Таней (партизанская кличка Зои Космодемьянской). Я с удовольствием вспоминаю и скромную семью двух выдающихся ученых — философа Дебипрасада и филолога Алаки Чаттопадхьяя. Они изучали духовное наследие индийского народа, занимались исследованием таких его областей, которые либо оставались малоразработанными, либо стали предметом сомнительных спекуляций.

Я низко склоняю голову перед памятью многих из Мойх друзей, которых, к сожалению, уже нет в живых, — общественных деятелей, работников культуры, писателей, актеров. Но на их место встают сотни новых.

Однажды я отправился на машине из Дели в сторону города Лакхнау. Только что- закончилась гроза, и иссиня-черные тучи отступали вглубь равнины. Они рассеялись, и под яркими лучами солнца открылась панорама Гималаев. Словно продолжая их, в бескрайнюю голубизну неба над горными вершинами вздымались белоснежные клубящиеся груды облаков. И вдруг из долины Ганга поднялась и в одно мгновение переступила через хребты и плоскогорья яркая радуга. Наверное, другой ее конец опустился где-нибудь на берегах Волги. Невольно подумалось, что она знаменует собой радость дружбы, связывающую народы, живущие у двух великих в истории человечества рек.

Машина медленно двигалась по шоссе. Свет фар выхватывал из тьмы придорожные деревья и волов., медленно тянущих громоздкие телеги. Иногда свет фар упирался в богатырские, в четыре обхвата, деревья, врасплох захватывал крадущегося вдоль шоссе шакала и приводил в ужас рыжего зайчишку, стремглав летевшего по освещенной полосе, вместо того чтобы убраться с дороги.

Время от времени на поворотах в свете фар мы видели на фанерных щитах философические надписи: «Жизнь коротка. Не старайся сделать ее короче», «Безопасность прежде всего!» и т. п. Печальные результаты пренебрежения этой мудростью — обломки машин вдоль дороги — вновь и вновь убеждают в их правильности и необходимости соблюдения правил дорожного движения. Перед глазами бежали белые столбики, с неумолимостью арифмометра отсчитывая мили. Сколько их уже осталось позади!

Ночью дорога преображается и полна своими особыми ароматами. Если днем здесь господствуют свои запахи: пыли, скота, газолина, то вечерами и особенно ночью все меняется и слышится запах земли.

— Чем пахнет? — спрашивали мы друг друга.

Шофер засмеялся.

— Рисом «басмати». Так пахнет «басмати». Кто сеет «басмати», к тому в дом приходит счастье.

— Остановись, пожалуйста! — взмолились мы хором. Гоял выключил мотор и потушил фары. Наступила ошеломляющая темнота, нарушаемая мерцанием бесконечных, бесчисленных звезд. Непривычно низко здесь в Индии лежит Большая Медведица, тут ее зовут по-иному — Семь пророков.

Мы стоим и вслушиваемся в дыхание пенджабской ночи, в шелест трав, в стрекот цикад, столь же бесчисленных, как звезды. Где-то подвывает шакал. Издалека доносится собачья перебранка.