Из истории гуситского революционного движения - страница 8

В эпоху империализма идеологи чешской буржуазии (Т. Масарик, И. Пекарж и его последователи — В. Халоупецкий, Р. Голинка) еще более решительно выступают против революционных традиций гусизма, против положительной оценки движения в целом. Буржуазный космополит профашист И. Пекарж в книге «Жижка и его время»[39] утверждал, что гусизм не имел глубоких корней в чешской действительности и является результатом распространения в стране идей, занесенных извне. Гуситские войны, по его мнению, были движением религиозным, сложившимся под влиянием распространения в Чехии идей уиклифизма, вальденсов и иных сект. Антифеодальное содержание движения Пекарж игнорирует, демократизм таборитских идей и практики отрицает. Табор «не был демократическим ни в теории, ни в практике», заявляет этот матерый реакционер. Действительно, «… каждый абзац этой книги подтверждает, что истинной ее задачей было искоренение революционных традиций, клевета на революции»[40]. Понятно поэтому, что Пекарж обвиняет гуситов в том, что именно они повинны в обеднении и разорении страны, уничтожении ряда культурных ценностей к концу гуситских войн и упадке значения Чехии среди других европейских государств.

Победа реакции в битве при Липанах рассматривается Пекаржем, В. Халоупецким и другими реакционными чешскими историками как весьма положительное явление. «Я написал, — указывал И. Пекарж, — что день липанской победы был счастливым днем нашей истории»[41]. Вся концепция гуситства в работах Пекаржа и его единомышленников была направлена против растущей угрозы революции. Не случайно он был ярым врагом советской власти, Октябрьской социалистической революции и сторонником фашизма.

Против реакционной концепции Пекаржа и его школы выступили в 20-х, 30-х гг. прогрессивные чешские историки, такие, как Ф. М. Бартош, Р. Урбанек, К. Крофта. Они дали положительную оценку гуситскому движению, деятельности Яна Жижки, уделили большое внимание гуситским откликам в Европе, подчеркивали демократизм таборитов. Однако, будучи учеными-идеалистами, они видели в гуситском движении главным образом явление религиозное. Не избежал этого и Р. Урбанек, уделявший значительное внимание социальной стороне гусизма.

Следовательно, выступления этих историков не могли разбить лженаучной концепции Пекаржа о гусизме. Она могла быть опровергнута лишь с позиций марксистской методологии.

Много внимания уделили гуситскому движению немецкие историки[42]. Еще К. Хёфлер, немецкий буржуазный историк, работавший в Чехии, выступил против положительной оценки гусизма, данной Палацким. Он заявил, что ереси в Чехии — это импортированное явление[43], что гуситство является прежде всего национальным движением чехов против немцев. В националистическом и расистском духе трактовал гусизм и К. Биттнер[44], считавший главным элементом гусизма религиозные мотивы[45], горячо одобривший поражение таборитов при Липанах как победу «духа законности и порядка над духом разрушения»[46]. С националистических позиций это движение рассматривалось многими историками Германии и Чехии в XIX–XX вв. Резко отрицательно отнесся к нему К. Грюнхаген, автор специального исследования о гусизме в Силезии[47], издавший также источники вопроса[48]. Вместе с ним гуситское влияние в Германии отвергали В. X. Мелтцер, Б. X. Хассингер. Немецкие буржуазные историки не понимали подлинной сущности гуситских войн. Они видели в гусизме в основном религиозное и национальное движение. Л. Круммель, а также Л. Келлер, К. Бурдах и др., оценивая гусизм как движение религиозное, признавали его влияние на Германию, но толковали его как «предреформацию», как «предлютеровское» явление, т. е. имели в виду только его влияние на развитие религиозных течений Германии[49].

Немецкая буржуазная историческая литература XIX в. достигла в своих исследованиях определенных положительных результатов. Известный либеральный буржуазный историк реформации в Германии Ф. Бецольд — автор двух книг о гуситстве в Чехии[50] — дал характеристику некоторых источников о гуситском (движении, писал о совместных действиях чешских и немецких гуситов. Он признавал народный характер движения и попытку разрешения в нем острых социальных проблем